Анастасия Эльберг - Женщина не моих снов
Так почему бы не примириться с этой мыслью и не отправиться в путь с новыми силами?
Подумав про новые силы, я решил, что неплохо было бы немного поспать. Часа три.
А то и больше – у меня, как у истинной "совы", не было никаких проблем с дневным сном. А вот спать ночью я умел плохо. Да чего греха таить – не любил.
Но тут телефон снова ожил. Меня передёрнуло от мысли, что Лиза решила сказать мне что-то ещё – и я уже подумал не отвечать, но номер был мне знаком.
– Домашний занят. На сотовый не отвечаешь, – заговорила мадам – говорить "здравствуй" никогда не входило в её привычки. – До Пентагона дозвониться гораздо легче, чем до тебя. Мои соболезнования.
– Всё хорошо, – ответил я. – Доброе утро и тебе. Похоже, завтра начнётся третья мировая война – ты вспомнила номера моих телефонов…
– Я оторву тебе уши, – отозвалась мадам всё тем же деловито-злобным тоном. – С кем ты так долго разговаривал?
– Долго? Ну, вовсе нет, – сказал я, посмотрев на бутылку коньяка и подумав о том, что расстояние вытянутой руки для уставшего человека становится практически непреодолимым. – На самом деле, всего пару минут. Так, ничего особенного.
– И поэтому у тебя такой голос?
– Я не имею никакого желания это обсуждать, Надин. Просто я встретил одного человека, который мне не совсем приятен…
– Ах да, женщина твоего отца. Мне следовало догадаться… наверное, я до сих пор не проснулась. И что же? Только не говори, что ты наделал глупостей, Брайан.
Хотя можешь не говорить. Я всё прекрасно знаю. И чем же ты занимался на похоронах отца, негодник? Впрочем, в наши дни секс на кладбище считается пикантной штукой…
– У тебя довольно-таки своеобразное чувство юмора, – заметил я, потушив сигарету.
– Это не смешно.
Мадам насмешливо фыркнула – и в трубке послышался щелчок зажигалки.
– Сегодня в восемь будет бал, – переменила она тему с присущей ей ловкостью. – Но я жду тебя в семь. Ты знаешь. При галстуке и без щетины. Иначе ты мигом вылетишь за дверь.
– Дрожу от страха. А чем мы будем заниматься целый час? Поговорим по душам?
– Не волнуйся, я знаю, как тебя развлечь.
– Надеюсь, что пикантную штуку наших дней это напоминает лишь отдалённо.
– Придержи язык, гадёныш, или я тебя выпорю, – пригрозила мадам. – И брось уже свои тщетные попытки залезть мне под юбку.
– Плётка уже готова? – осведомился я. – Не под юбкой ли ты её прячешь?
Мадам рассмеялась.
– А настроение у тебя явно игривое. Ты понял меня насчёт вечера? При галстуке и без щетины.
– Так точно, мэм.
– Тогда до встречи, гадёныш. Целую. Чао.
Если бы у меня спросили, кого из знакомых мне женщин я хочу взять в жёны, то я назвал бы имя мадам. Мы с ней были родственными душами в полном смысле этого слова – одинокие, с трезвым взглядом на жизнь. Мадам коллекционировала своих бывших мужей и не носила маленьких сумочек (это непрактично, говорила она, а практичность неотделима от жизни настоящей женщины). Я коллекционировал своих бывших женщин и считал, что любовь и секс пересекаются редко. И в удовольствиях мы себе отказывать не привыкли. Жизнь дана нам для того, чтобы наслаждаться и грешить. А каяться мы будем после смерти – и, чтобы там, в другом мире нам не было скучно, следует накопить материал.
Правда, по возрасту я годился мадам скорее в дети, чем в мужья, но это было мелочью. Да и вить семейное гнёздышко в ближайшем будущем никто из нас не собирался. Мадам было хорошо на свободе (точнее, в свободные минуты между её бесконечными браками). Я был убеждённым холостяком. А наша с ней дружба была крепкой и чем-то напоминала мужскую.
Мадам было чуть за сорок, но бесконечные слои макияжа прибавляли к её возрасту как минимум лет пять. Впрочем, по поводу внешности она кокетничать не привыкла, полагая, что у настоящей женщины есть два достоинства – ум и сексуальность. Если чего-то не хватает, то красота и женская хитрость могли бы очень удачно дополнить картину. Но в случае отсутствия всего вышеперечисленного – увы и ах…
На мой более чем профессиональный взгляд, и ум, и сексуальность у мадам были.
Как и красота – причём не натянуто-шаблонная, а самая что ни на есть настоящая, индивидуальная, дерзкая. Именно таких женщин мужчины раздевают взглядом, начисто забывая о силиконовых пустышках и обесцвеченных блондинок. И абсолютно не важно, сколько этой женщине лет – двадцать или же пятьдесят. А в женской хитрости мадам не нуждалась, ровно как и в умении притворяться глупышкой. С мужчинами она всегда говорила как с равными, а иногда даже немного свысока – и отказать ей не мог почти никто. А если кто-то и отказывал, то она не расстраивалась, так как совершенно справедливо полагала, что "в море достаточное количество рыбы – хватит всем и даже останется ещё".
В первый вечер нашего знакомства я отпустил довольно едкую шутку по поводу того, что мадам никак не может определиться со своей ориентацией. Продолжив шлёпать девушек, хозяйка мило улыбнулась и ничего не ответила. Но в конце вечера она пригласила меня на чай и сделала ответный ход, заявив, что чай пьют только геи.
Такого оскорбления я стерпеть не мог, и мы с ней выяснили отношения. Только не на дуэли, а в постели, конечно. С тех пор мадам прониклась ко мне уважением. Да и я к ней тоже – в конце-то концов, не с каждой женщиной можно обсудить после секса варианты развития напряжённой ситуации в Иране.
Больше мы с мадам в одной постели не оказывались. Не то чтобы я об этом жалел и не то чтобы я этому радовался – просто наши отношения перешли на другой уровень.
Мадам (к слову сказать, звали её Надин, но имя разрешалось произносить исключительно в неофициальной обстановке) называла меня гадёнышем и чертёнком. Я старался держаться как можно эффектнее, и всё же порой позволял себе колкое замечание. Мадам напоминала мне про порку (или говорила ещё что-нибудь постыдное) – и я замолкал. Особенно если это было на людях.
Я проспал гораздо дольше, чем планировал – но зато проснулся в отличном настроении и с новыми силами. За окном уже темнело – и от дневной духоты не осталось и следа, хотя этот факт меня не очень обрадовал: теперь выбираться из тёплой постели не хотелось. Но на часах было начало шестого, а это означало только одно – пришло время начинать собираться. Ибо мадам никогда не угрожала просто так.
Перво-наперво я избавился от щетины, чтобы не злить хозяйку попусту. Потом уложил волосы, которые после сна выглядели более чем неопрятно – не хотелось нарываться на очередную шутку по поводу причёски а-ля "Джеймс Бонд после страстной ночи любви" (с Джеймсом Бондом у меня не было ничего общего – но, тем не менее, эта шутка у мадам входила в репертуар самых любимых) и начинать убеждать всех, что на самом-то деле я просто принимал ванну и лёг спать с мокрой головой. После этого я осмотрел шкаф на предмет праздничной формы одежды, подобрал галстук – и, с удовлетворением кивнув своему отражению, отправился на бал.
