Елена Арсеньева - Люблю больше всех – больше всех ненавижу (Анна Козель, Саксония)
Ее карьера фаворитки была окончена. Король больше не хотел ее видеть, а его новая страсть, мадам Денхоф, нипочем не хотела перебираться в Дрезден до тех пор, пока там будет находиться Козель, так как она опасалась за свою жизнь. К тому же графиня часто угрожала самому королю, если он будет ей неверен.
Анна получила приказ отправиться в Пильниц.
Услышав, какая участь ей угрожает, она пришла в неописуемую ярость, изругала короля на чем свет стоит, начала кричать: «В какой помойной яме он теперь сидит?», намекая на Денхоф, о которой ходили сплетни самого скабрезного свойства. Анна кричала, что, связавшись с такой особой, он потерял всякую честь и репутацию, а потом начинала рыдать, вспоминая, как они с Августом были счастливы в любви, как много он для нее сделал, как клялся ей в вечной верности, как много радости они доставляли друг другу, какую любовь она к нему испытывала и как невероятно жестоко он с ней поступил.
И снова начинала упрекать его в неблагодарности, в лицемерии…
В конце концов к ней явился Флемминг, показал приказ короля и пригрозил насильственной высылкой, если графиня не уедет в Пильниц добровольно.
И вот в один печальный вечер после Рождества Анна покинула Дрезден, и весь двор мог наблюдать за ее отъездом…
Конечно, Анна покорилась только внешне. Она ломала голову, как бы вернуть милость короля, как бы изгнать ненавистную соперницу и отомстить интриганам, которые, она не сомневалась, и восстановили против нее искренне любившего ее Августа.
Чтобы воротить его любовь, Анна испробовала все мыслимые и немыслимые магические средства: приказывала варить приворотные зелья и произносить заклинания, чтобы «наслать напасть» на своих врагов…
Не веря в бесповоротность своего изгнания, Анна писала матери, что король сетует на свою судьбу, так как попал в руки непорядочных людей, которые думают только о своей выгоде, в то время как она, возможно, единственная, кто принимает все это близко к сердцу, потому что любит его больше, чем себя, и никогда в жизни не забудет его…
Через шпионов, засланных в Пильниц, при дворе вскоре узнали о речах графини, доносили, что она готовит заговор против короля.
Слухи о таких разговорах доходили до Анны, и в одном из своих писем к родным она с горечью упоминала, что ее обвиняют в самых немыслимых вещах, что она якобы «самая изощренная ведьма и колдунья», что каждый день она напивается вдрызг, что все, кто к ней приходит, либо ее любовники, либо чародеи, что у нее есть яды, чтобы отравить кого угодно, — короче, ей приписываются все возможные и невозможные пороки.
А между тем король, который был щедр с теми, кого любил, и мелочен до скупости с теми, к кому охладел, предписал своим министрам заставить графиню Козель возвратить переданные ей ранее важные документы, например, жалованную грамоту Августа и две связки писем Авроры Кенигсмарк. Анну также пытались убедить продать ее дрезденский дворец, который ей больше было не под силу содержать.
Однако Анна не думала сдаваться. Она потребовала 200 000 талеров за свои поместья и дома и разрешения жить там, где захочет, а потом предупредила, что обвести вокруг пальца ее не удастся. Анна отлично понимала, что отказом возвратить грамоту подвергает опасности свою жизнь, но была готова скорее умереть, чем расстаться с ней. Если на нее будут слишком сильно давить, ей придется заговорить и многое рассказать о короле. Графиня справедливо полагала, что при дворе предпочтут, чтобы она молчала.
На фоне переговоров с озлобившейся графиней случилась одна очень трогательная история. Август, решив собственноручно уговорить Анну вернуть документ, отправил к ней со своим письмом не одного из придворных советников, которых Анна ненавидела и которые ненавидели ее, а послал к ней высокородного юного полковника фон Тинена.
А молодой человек немедленно влюбился в романтическую отставную фаворитку и принял ее сторону. Теперь он везде и всюду защищал ее и даже, когда полковник фон Ратцау, главный пособник варшавской любовной связи Августа, начал распространять слухи, что Тинен стал любовником Анны, вызвал его на дуэль.
Август распорядился взять Тинена под стражу, дуэль не состоялась, Анна осталась без всякой защиты. После долгих переговоров ей был оставлен Пильниц, она продолжала получать почти полностью свое прежнее денежное содержание, однако была лишена прежних привилегий, и вся ее переписка строго контролировалась.
В конце концов она вроде бы начала уставать от борьбы. Отдала ключ от своего дрезденского дворца, отдала, правда, с большой неохотой, кольцо, которое «носила на пальце, чтобы показать то, что раньше было правдой…». Видимо, то самое кольцо, которое Август подарил ей вместе с жалованной грамотой.
Кроме того, Анна подписала обязательства никогда не появляться в Польше и Саксонии в тех местах, где собирался бы остановиться король. «Я обязуюсь, — следовало далее, — никогда не говорить и не делать ничего такого, что может быть неприятно королю или противно его интересам. А также воздерживаться от участия в любых интригах и сплетнях, никогда более ни в письмах, ни в разговорах не вмешиваться в дела, касающиеся короля, и вообще постоянно вести себя так, как следует из этой грамоты, которую я подписала. А если я в чем-либо нарушу данные условия, то вызову справедливый гнев короля и признаю, что тогда Его Величество имеет полное право лишить меня всех своих милостей, которые он мне оказал при условии, что я не нарушу условия договора.
И да поможет мне Бог до конца дней моих».
В конце 1715 года она согласилась на предложение Августа кончить дело миром и вернуть драгоценный документ.
Однако это была лишь видимость. Анна отважилась на очень важный шаг, который имел решающее значение для ее судьбы: она решила бежать. Графиня тайно передала дворцовому управляющему Йонасу Майеру большое количество ящиков и сундуков, полных драгоценностей, затем должным образом проинструктировала своего поверенного Клуге и передала еще пятнадцать ящиков с ценностями еврею Перлхефтеру, который должен был отослать их в Теплиц.
12 декабря 1715 года она тайно покинула Пильниц, оставив там своего трехлетнего сына, в то время как обе дочери уже некоторое время жили у ее матери, и 14 декабря приехала в Берлин инкогнито. Какое-то время жила там под именем мадам Лакапитэн у некоего Винцента, и ее расходы составляли редко более двух талеров в день. Она вела себя очень скромно, не имела выезда и нанимала экипаж, если нужно было куда-то поехать. О ее пребывании в Берлине почти никто не знал.
И вдруг Анна, к своему ужасу, узнала, что посланные ею в Теплиц вещи конфискованы на богемской границе. Пришлось отправиться туда, выручить большую часть ящиков после уплаты значительной суммы, а потом вернуться в Берлин, забрав ящики с собой.
