Линда Мэдл - Шепот фиалок
– А как ты себе представляла предателя? По-твоему, он должен облачиться во французскую форму?
Дориан пропустила выпад брата мимо ушей.
– Как я понимаю, обвинения ничем не подтверждены, верно? Все основывается только на слухах?
– Официальное обвинение в предательстве так и не было выдвинуто. – Эта мысль, казалось, слегка обескуражила Дэвиса. – И тем не менее все вокруг считают его виновником гибели сотен людей. Некоторые даже отказываются находиться с ним в одном помещении. Воображаю себе, что скажет Элизабет! Если мы нанесем оскорбление высшему свету, общество от нас отвернется.
– Ах, так во-от что тебя волнует! Ну конечно! Леди Элизабет и ее отец, герцог Истли! – понимающе кивнула Дориан.
Когда дело касалось этой темноволосой дамы, Дэвис всегда проявлял непомерную щепетильность. Но Дориан также было известно, что для общества собственные интересы – превыше всего. Немногие представители лондонской аристократии могли себе позволить игнорировать Сент-Джонов.
– Я искренне сомневаюсь, Дэвис, что появление на вечере графа Сикума скомпрометирует нас. И если ты думаешь, что я откажусь от своего приглашения, то ты сильно ошибаешься.
Дэвис в бессильной ярости сверлил ее взглядом.
– Это же не какой-нибудь роскошный светский прием, а всего лишь домашний музыкальный вечер, – убеждала брата Дориан. – Немного фортепианной музыки, капелька шерри для наших гостей. Ну, может быть, несколько танцев. Легкая закуска. Все закончится так быстро, что ты и не заметишь. Что в этом плохого?
Она заглянула брату в глаза.
– Не пройдет и недели, как высший свет и думать забудет о появлении в нашем доме Сикума и займется каким-нибудь скандалом посерьезнее.
– Боюсь, ты недооцениваешь злопамятность высшего света, – сдвинув брови, хмуро отозвался Дэвис. – Сикум с этим наверняка согласился бы.
– Возможно. – Дориан одарила брата очаровательной улыбкой. – Однако в данном случае я очень сомневаюсь, чтобы его короткий визит вызвал уж слишком много шума.
– Может, и нет. Только смотри, больше его не приглашай! – Дэвис вновь обрел привычный облик сурового хозяина дома. Одернув короткий камзол, расправил на нем складки.
– Посмотрим, – неопределенно ответила Дориан, не желая отступать перед братом. Еще неизвестно, сколько усилий потребуется для того, чтобы получить от Сикума этот музыкальный отрывок.
– Ничего не поcмотрим, – отрезал Дэвис. – Приглашение первое и последнее. И на этом конец.
Круто развернувшись, он зашагал по коридору, больше не пытаясь добиться от Дориан каких-либо обещаний. И хорошо сделал, поскольку он их от нее все равно не получил бы.
2
Желая по возможности сократить время пребывания на музыкальном вечере, к особняку Сент-Джонов Николас подъехал поздно. Так поздно, как только позволяли приличия. Почти все гости уже собрались, и улица перед домом была запружена экипажами. Щадя репутацию Сент-Джонов, Николас предпочел не привлекать к себе излишнего внимания ни слишком ранним появлением, ни опозданием.
Особняк отвечал всем требованиям, которые высший свет предъявлял к домашнему очагу любого высокопоставленного семейства. Расположенный в респектабельном районе Мэйфер, дом поражал воображение роскошью мраморных полов и персидских ковров, изяществом мебели, блеском бесчисленных канделябров. И, разумеется, обилием всевозможной прислуги. Пока безмолвный дворецкий сопровождал его через анфиладу комнат, Николас успел отметить, что внутреннее убранство не несло на себе отпечатка показной вычурности, свойственной большинству аристократических домов. В любой из комнат – в гостиной ли, библиотеке, обеденном ли зале – ощущался несколько непривычный, но вместе с тем подкупающий очарованием стиль, сочетание изысканного вкуса с истинно домашним уютом. «Чувствуется рука Дориан», – подумал Николас.
Ковры и мебель в главной гостиной были убраны. Двери между смежными помещениями и те, что вели в сад, распахнуты для удобства гостей. Из приглашенных на музыкальный вечер Николас узнал лишь нескольких, в том числе герцога Истли и его очаровательную темноволосую дочь, леди Элизабет. Если верить дяде Джорджу, высший свет уже давно связывал имена Дэвиса Сент-Джона и леди Элизабет, единственной наследницы герцога. Разумеется, все прекрасно знали, что в деньгах молодой человек не нуждается, однако столь престижный брак наверняка обеспечил бы ему возможность получить заветный титул.
Кое-кто из гостей приветствовал Николаса вежливыми, хотя и довольно отчужденными улыбками. Через секунду рядом с ним возник слуга с подносом. Протянув руку за бокалом шерри, Николас обвел взглядом зал в поисках хозяйки приема. Ему понадобилась всего лишь пара секунд, чтобы обнаружить Дориан на противоположной стороне зала, у дивана, где сидела пожилая седовласая дама.
Бледно-розовое платье с завышенной талией облегало фигуру мисс Сент-Джон, и его нежный цвет соперничал с румянцем на ее щеках. Забранные с висков белокурые локоны венчали голову наподобие короны римской богини, подчеркивая изящную линию длинной шеи. Розовые бутоны на корсаже добавляли еще один штрих к окружавшей девушку ауре женственности. Ничто, казалось, не напоминало в ней ту решительную и упорную юную леди, которую Николас встретил в зале аукциона.
Словно почувствовав на себе его оценивающий взгляд, Дориан обернулась. И вспыхнула улыбкой. «Это всего лишь дань вежливости, улыбка радушной хозяйки», – напомнил себе Николас. И все же не смог совладать со странным, волнующим возбуждением, неожиданно охватившим его. Причем возбуждение это весьма отличалось от обычного жара страсти.
Он увидел, как Дориан вновь обернулась к пожилой даме, произнесла несколько слов – по-видимому, извинилась, сославшись на обязанности хозяйки, – и направилась через зал к Николасу, на ходу то и дело приостанавливаясь, чтобы переброситься парой слов со своими гостями.
Оказавшись наконец рядом с Николасом, она протянула руку:
– Как это мило с вашей стороны, милорд, почтить своим присутствием наш музыкальный вечер, – произнесла она. – Надеюсь, я не показалась вам слишком уж бесцеремонной. Ваш необычайный интерес к наследию Франца Шамьера позволил мне предположить, что вы будете рады послушать его музыку.
– Мысль о бесцеремонности мне и в голову не приходила, мисс Сент-Джон.
С этими словами Николас взял протянутую руку, про себя восхищаясь хрупкостью и изяществом пальчиков, спрятавшихся в его широкой ладони. Неожиданный порыв – завладеть Дориан целиком и не отпускать ее до конца вечера – застал его врасплох, и, лишь справившись с этим порывом, Николас склонился над ее рукой в вежливом поцелуе. Естественность жеста его обрадовала. Слава богу, за целый год затворничества он не растерял окончательно свои манеры.
