Джоан Смит - Большой рождественский бал
Он отправился в университет слепым щенком, а приехал домой уже умудренный опытом, но только мир, существующий в его воображении, не соответствовал реальному. Поначалу Гордон носил платок на шее и длинные волосы, подражая поэтам, но, решив посвятить себя дипломатической службе, завел подобающий галстук, уложил волосы на пробор и стал говорить с ораторскими нотками в голосе, какие, по его воспоминаниям, были в последние годы у отца. Но когда он был голоден, как сейчас, то забывал о напускном величии и вновь становился самим собой.
– Перестань, уже пять часов. Сколько ты собираешься ждать? Лайманам не пристало брать работу у простых людей.
– Это зов сердца, – ответила Кетти с извиняющейся улыбкой. Гордон страдал от неразделенной любви к мисс Элизабет Стэнфилд и мог счесть приемлемым это объяснение.
– Влюбленный мог бы быть поэнергичнее. Да черт с ним, слышишь? Лепешки остынут.
– Иди.
Их прервал стук в дверь.
– А, вот и он. – Кетти отворила дверь и увидела бобровую шапку и шарф, намотанный так, что лица вошедшего было почти не видно. Кетти разглядела только пару прищуренных глаз, но она с первого взгляда поняла, что этот человек не мистер Стейнем.
Посетитель через ее голову осмотрел кабинет, где находился Гордон, и прежде чем она успела вымолвить хоть слово, грубо оттолкнул ее в сторону и вошел. Пока она закрывала дверь, по ее спине пробежал холодок. Это был еще не страх; Кетти слишком рассердилась, чтобы испугаться. Но когда она обернулась и увидела черное дуло пистолета, нацеленного на нее, страх начал расти и захлестнул ее. Она с безмолвным ужасом смотрела на своего брата, который уставился на пистолет так, как если бы это было воплощение сатаны.
– Отдай письмо, которое Костейн оставил тебе, – грубо сказал мужчина.
Кетти почувствовала, что он специально изменил голос и старался говорить хрипло и грозно, чтобы запугать ее.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – ответила она дрожащим шепотом.
– Человек, который только что вышел, сообщение из Германии, – нетерпеливо сказал незнакомец, поводя пистолетом.
Кетти почувствовала, что близка к обмороку. Она предвидела возможные последствия своего поступка, но не думала, что они будут столь опасны и последуют так стремительно. И ни разу в ее фантазиях не фигурировало оружие. Потом она вспомнила мистера Лавла, которого этот человек почему-то назвал Костейном. Итак, у нее появился шанс помочь ему. Налетчик скользнул взглядом по письму на ее столе, и она внезапно приняла решение.
Кетти взяла любовное письмо мистера Стейнема и свой перевод. Мужчина выхватил их у нее из рук и пробежал глазами сначала оригинал, потом перевод.
– Но ведь это любовное письмо, – воскликнул он.
– Именно его и оставил Костейн, – сказала она, невинно раскрыв глаза. – Вы же видите – оригинал на немецком.
Гордон слушал, и его первое оцепенение спало, мозг начал работать. Даже при самом беглом размышлении было совершенно ясно, что мужчина с оружием не обманутый муж, как он сначала подумал, иначе его бы не удивило любовное письмо. Их незваный гость, скорее всего, был шпионом.
– Должно быть, оно зашифровано, – сказал он, не подумав, и тут же пожалел о своих словах.
Налетчик с интересом посмотрел на него и, кажется, принял идею. Он сунул письмо в карман, продолжая держать молодых людей под прицелом.
– Быстро ложитесь на пол, – скомандовал он.
– Ни за что, – вскинулся Гордон.
– Делай, как он говорит, Горди, – сказала Кетти и села на пол.
– Ложитесь лицом вниз, плечом к плечу, – продолжал командовать мужчина.
Они выполнили и это приказание.
– Ты, – сказал он Гордону, – сними свой галстук и свяжи ваши локти.
Гордон сел, не спуская глаз с пистолета, снял галстук и сделал, как было приказано, но узел завязал свободно.
– Ложись обратно, – сказал мужчина.
Когда они распластались на полу, он на секунду отложил оружие в сторону, но в пределах досягаемости.
– Не пытайтесь сделать что-нибудь, – предупредил он с угрозой в голосе, потом снял перчатки и крепко затянул узел.
У Гордона не было ни времени, ни, возможно, мужества, чтобы что-то предпринять. Мужчина взял пистолет и вышел за дверь.
Как только он удалился, брат и сестра сели и начали бороться с тугим узлом.
– Ей-Богу, шпион! – прохрипел Гордон, обрадованный тем, что внезапная опасность миновала. – Я не должен был заикаться о шифре, этот разряженный ханжа понятия о нем не имеет. – Так как узел не поддавался, он достал перочинный нож и разрезал галстук.
Едва они освободились, то сразу бросились к двери, но, конечно же, мужчина уже давно ушел.
– Он оставил следы. Я пойду за ним, – сказал Гордон и выскочил из дома в вечерние сумерки, пока Кетти сидела, задыхаясь и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Скоро она решила, что прежде всего надо поставить в известность мистера Лавла.
Через минуту Гордон вернулся, его голова и плечи были запорошены снегом.
– Я потерял его на углу. Там миллион свежих следов. Можно подумать, что прошла армия. Им там и не пахнет.
– Скорее всего, его ждал экипаж, – сказала Кетти.
– Будь я проклят! Мне представился шанс хоть немного отличиться, а я не только упустил этого болтуна, но и сказал ему о шифре.
Кетти выдержала бой со своей совестью и решила, что поделиться секретом мистера Лавла с братом будет меньшим из двух зол, потому что Лавла необходимо поставить в известность, а она и помыслить не могла о том, чтобы одной пойти в Уайтхолл и там отыскать его. Она расскажет Гордону самую малость, только чтобы заставить его помогать.
– Горди, это не то письмо, за которым он приходил, – сказала она.
– Эй! Что за чертовщину ты бормочешь? Оно же было на немецком.
– Это любовное письмо мистера Стейнема. Мужчина с пистолетом приходил за другим письмом.
– Что ты несешь? Какое письмо?
– Его забрал с собой человек, который просил меня перевести его. Должно быть, налетчик выследил мистера Лавла, ведь он ворвался спустя всего лишь пять минут после того, как мистер Лавл ушел.
– Умоляю тебя, кто такой мистер Лавл?
Пока Кетти вкратце описывала визит, Гордон слушал и восхищался.
– Ты хоть понимаешь, что я мог пропустить это! – воскликнул он, когда она закончила. – Пока я убивал время на неправильные глаголы, нам нанес визит шпион. Благодарение Богу за это любовное письмо! В конце концов мне вовсе не следует считать себя предателем. Но ты отдаешь себе отчет, что сидишь здесь и рассказываешь мне, как переводила государственные секреты! Я не верю ни единому слову. Ты опять начиталась миссис Рэдклиф.
Он взглянул на диван у камина, где лежал раскрытый роман.
