Елена Арсеньева - Последний кошмар «зловещей красавицы» (Александр Пушкин – Идалия Полетика – Александра Гончарова. Россия)
Старая дама умолкла на мгновение, чтобы перевести дух. Видно, тема сильно ее интересовала и она скопила порядочный «матерьял», цепко держала его в памяти.
– «Часто говорят о ревности Пушкина, – продолжила цитировать дама, будто читая по написанному. – Мне кажется, тут есть недоразумение. Пушкин вовсе не ревновал Дантеса к своей жене и не имел к тому повода. Необходимо отделить две фазы в его отношении к Дантесу: первая, летняя, окончившаяся женитьбой того на Катрин, вторая, осенняя, приведшая к дуэли. Брак все прикрыл и всех помирил. Теперь Дантес являлся к Пушкиным, как родной, он стал своим человеком в их доме, и Пушкин не выражался об нем иначе, как в самых дружественных терминах. Дантес уже перестал быть для него невыносимым человеком. Откуда же дуэль? Чем вызвана ссора? Где бесчестие, смываемое только кровью? Это уже вторая фаза. Гончаровых было три сестры. Наталья, вышедшая за Пушкина, чрезвычайно красивая, но чрезвычайно глупая; Екатерина, на которой женился Дантес, – и Александра, очень некрасивая, но чрезвычайно умная девушка. Еще до брака Пушкина и Натали Александрина знала наизусть все стихотворения своего будущего beau-frйre [2] и была влюблена в него заочно. Вскоре после брака Пушкин сошелся с Александриною и жил с нею. Подумайте сами, мог ли Пушкин при этих условиях ревновать жену свою к Дантесу? Если Пушкину и не нравились посещения Дантеса, то вовсе не потому, что Дантес балагурил с его женою, а потому, что, посещая его дом, Дантес встречался с Александриной. Влюбленный в Александрину Пушкин опасался, чтобы блестящий кавалергард не увлек ее. Вот почему Пушкин совершенно успокоился, узнав от жены, что Дантес бывает для Катерины и просит ее руки. Вот почему после брака Дантеса с Катериной Пушкин стал относиться к Дантесу даже дружески… Вскоре после женитьбы на Катрин, в октябре или ноябре, Дантес с молодой женой задумали отправиться за границу к родным мужа. И во время этих сборов оказалось, что с ними собирается ехать и Александрина. Вот что окончательно взорвало Пушкина, и он решил во что бы то ни стало воспрепятствовать их отъезду. Он опять стал придираться к Дантесу, начал повсюду бранить его, намекая на его ухаживания, но не за Александриною, о чем он вынужден был умалчивать, а за Натали. В этом отношении Пушкин был действительно невыносим. На святках был бал у португальского посланника. Во время танцев я, желая отдохнуть, вошел в кабинет, все стены которого были увешаны рогами различных животных, убитых посланником, ярым охотником. Вошел Пушкин: «Вы зачем здесь? Кавалергарду, да еще неженатому, здесь не место. Вы видите, – он указал на рога, – это комната для женатых, для мужей, для нашего брата!» – «Полноте, Пушкин, вы и на бал притащили свою желчь; вот уж ей здесь не место». Вслед за этим он начал бранить всех и вся, между прочим Дантеса, и так как Дантес был кавалергардом, то и кавалергардов… Пушкин все настойчивей искал случая поссориться с Дантесом, чтобы помешать отъезду Александрины. Случай вскоре представился. В то время несколько шалунов из молодежи – между прочим, Урусов, Опочинин, Строганов… – стали рассылать анонимные письма по мужьям-рогоносцам. В числе многих получил такое письмо и Пушкин. В другое время он не обратил бы внимания на подобную шутку и, во всяком случае, отнесся бы к ней, как к шутке, быть может, заклеймил бы ее эпиграммой. Но теперь он увидел хороший предлог и воспользовался им по-своему». Так уверяет достопочтенный князь Трубецкой, – закончила старая дама.
– И вы верите в это? – с пренебрежительной ухмылкой спросил гость.
– Странный вопрос, верю или не верю, – усмехнулась в ответ старая дама. – Как можно не верить в то, что известно тебе доподлинно? Я знаю, что все дела обстояли именно так, как вспоминал Трубецкой.
– Интересная история получается у вас с Трубецким, – задумчиво проговорил гость. – Александрина да Александрина… Дуэль-то все же состоялась не из-за Александрины, а из-за Натали! Вы разве забываете, когда я Дантеса вызвал? После того, как вы заманили Натали на свидание к нему!
– Ого… – проронила старая дама после некоторой паузы. – А вы оказались умнее и догадливее, чем я предполагала…
Несколько мгновений гость помолчал, потом проговорил с запинкою:
– Полагаю, я должен быть польщен, Idalie? Получить от вас комплимент… при вашей-то ко мне многолетней ненависти… Однако, сожалею, не вполне понимаю, чем именно заслужил его. Что я такого сказал, что вызвало ваш восторг? – Он вновь замолчал, как бы взвешивая, выверяя собственные слова, потом проговорил растерянно: – Неужели… неужели разгадка в слове «заманили»?
– Браво, mon cher! – тихо, несколько дребезжаще засмеялась старая дама, и ее чрезмерно располневшее с годами тело заколыхалось. – Конечно! Наконец-то хоть кто-то что-то понял! Это было мое последнее средство разбудить ваше самолюбие. После того, как вы не вняли некоему документу, который вам был послан… Ну, тому самому, о котором упоминал Трубецкой, помните? Я могу читать его наизусть с любого места! Полагаю, вы не забыли там, в эмпиреях, французского языка? – И она с видимым воодушевлением продекламировала: – «Les Grands-Croix, Commandeurs et Chevaliers, du Sйrйnissime Ordre des Cocus, reunis en grand Chapitre sous la prйsidеnce du vйnйrable grand Maоtre de l’Ordre, S.E.D.L. Narychkine, ont nommй а l’unanimitй Mr. Alexandre Pouchkine, oadjuteur du grand Maоtre de l’Ordre de Cocus et historiographe de l’Ordre. Le secrйtaire perpйtuel: C-te J. Borch». [3] – Усмехнулась криво: – Конечно, мне следовало учесть рассказ Трубецкого, мол, вы сами называли себя рогоносцем в разговоре с ним, когда указывали на рога, украшавшие комнату португальского посланника. Вы на упомянутый шутливый диплом словно бы и внимания не обратили! После неудачи с дипломом я поняла, что нужны более действенные средства. Кроме того, у меня и у самой были причины действовать решительно: увлечение Дантеса Александриной могло принять катастрофические масштабы. Я нисколько не ревновала его ни к глупышке Катрин, ни к вашей мещанке Натали. Однако Александрина, даром что не блистала красотой, была умной женщиной. Такой ничего не стоило прибрать к рукам мужчину… И я написала Натали письмо с просьбой второго ноября прийти ко мне в гости.
– Куда заранее был приглашен Дантес, я знаю, – угрюмо вставил гость. – Он поджидал Натали и объяснился ей…
– Ничего вы не знаете, ровно ничего! – с хохотком перебила старая дама. – Mon Dieu, сколько я всякой чепухи на эту тему выслушала, какие только сплетни не бродили об том случае! Княгиня Вера Федоровна Вяземская рассказывала, что Дантес вынул пистолет и грозил застрелиться, если Натали не отдастся ему, а та, мол, не знала, куда ей деваться от его настояний, ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастью, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней. Милочка Вера Федоровна рассказывала это со слов Натали. От барона Густава Фризенгофа, того самого, за которого потом вышла замуж ваша беспутная Александрина, исходила подобная же чепуха, которую повторяли все, кому не лень. Ах, бедный Дантес… Ему тяжко пришлось! Ведь он ожидал, что появится Александрина. Я уверила его в этом!
