Патриция Поттер - Гордое сердце
Маккензи провел ладонью по лицу. Здорово, однако, отросла щетина. Пикеринг уж точно смерит его презрительным взглядом!
Комендант форта Чако лейтенант Ивен Пикеринг целиком зависел от мнения своих подчиненных, несмотря на то что являлся выпускником Вест-Пойнта и мог бы иметь собственное суждение, основанное на знаниях, полученных в одном из лучших учебных заведений Соединенных Штатов.
Военное училище располагалось на юго-востоке штата Нью-Йорк, на реке Гудзон — в самом центре Америки, однако ни руководители государства, ни отцы церкви были не властны над ним. В Вест-Пойнте не благоволили к знатным или богатым, и там не было отстающих. Даже сын президента был бы исключен из училища, если бы плохо учился. В Вест-Пойнте давались подлинные знания, и их необходимо было усвоить, иначе неминуемо грозило исключение.
Выпускник Вест-Пойнта считался человеком, достойным занимать высшие должности в государстве, умеющим руководить и командовать и при этом способным к повиновению и точному выполнению порученного дела.
Пикеринг поневоле оказался усердным учеником. Им овладело желание сделать военную карьеру. И когда после окончания училища он получил назначение в форт Чако, то, можно сказать, из кожи вон лез, чтобы вверенный ему гарнизон считался образцовым. Но не каждый умеет руководить, здраво и объективно оценивать обстановку и, приняв единственно правильное решение, выполнять его без оглядки на других. Пикеринг очень часто проявлял нерешительность. Когда же ситуация на границе осложнилась, было решено прислать в форт более опытного коменданта. Однако получилось так, что его неожиданно вызвали в Вашингтон.
Что ж, придется иметь дело с этим рохлей, подумал Маккензи и вздохнул. Ладно, попарится в бане, переночует здесь, а рано утром тронется в путь.
Внутренне собравшись, он въехал в ворота.
— Да не верю я этому! — рявкнул тучный сержант в синей форменной тужурке. — Апачи терпеть не могут друг друга. А ты заладил, мол, объединились и теперь все заодно.
— А вы не допускаете, что вас они ненавидят еще больше? — возразил Маккензи с обычным хладнокровием.
— К тебе, конечно, они относятся иначе. — Сержант Питерс осклабился.
— Сейчас не обо мне речь. Ваше счастье, сержант, что вы меня мало волнуете! — сказал Маккензи с расстановкой.
— Краснокожий ублюдок! — прошипел Питерс, побагровев от злобы.
Лишь по напрягшимся на лице Макензи желвакам было понятно, что его слова услышаны. Разведчик оглянулся на лейтенанта.
— Поступайте как знаете. Я предупредил. Доложу обо всем генералу Вейкфилду. Вероятнее всего, апачи готовятся выступить единым фронтом, и это будет не мятеж, а кое-что похлеще. Считаю, фермерам-поселенцам следует укрыться на территории форта.
Лейтенант Пикеринг перевел взгляд с высокого худощавого разведчика на грузного сержанта. Получая назначение, он был предупрежден, что к мнению Питерса придется прислушиваться. Но сержант не особенно нравился ему, заносчивый же индеец вызывал раздражение. А как выглядит! Небритый, грязный… Пикеринг понятия не имел, что последние две недели разведчик проводил в седле по девятнадцать часов в сутки. И почему только этот выскочка пользуется неограниченным доверием генерала Вейкфилда? — подумал он и, глядя на Маккензи в упор, отчеканил:
— Я не стану отдавать распоряжений о перемещении поселенцев с их ранчо в расположение гарнизона. Это ваши домыслы, а люди могут потерять годами нажитое добро.
— Но уж жизнь-то точно сохранят! — обронил разведчик. Его гортанный шотландский акцент заметно усилился, что случалось в минуты крайнего возбуждения.
— Между прочим, командую здесь я, а не вы, — отрубил лейтенант.
— Не я, — отозвался Маккензи тоном, в котором без труда угадывался сарказм. — И мне это хорошо известно.
Питерс и Пикеринг переглянулись и одновременно кинули на разведчика недобрый взгляд.
— Как и то, — продолжил Маккензи, — что, если погибнут люди, вам придется держать ответ перед генералом.
— А ты не так прост, как кажешься. Надеешься, что твои соплеменники поживятся на брошенных ранчо? — усмехнулся Питерс.
— Это вы серьезно?
— Вполне.
Маккензи смерил его взглядом с головы до ног и решительной походкой направился к дверям, бросив на ходу:
— Ну и тупица же вы, Питерс! — Он обернулся к Пикерингу: — А вы, лейтенант, окажетесь в идиотском положении, если намерены бездействовать. На рассвете я уезжаю.
Питерс схватил Маккензи за плечо.
— Как ты смеешь меня обзывать, грязный индеец! Да я из тебя сейчас всю душу вытрясу…
Маккензи спокойно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Пикеринга.
— Лейтенант, вы свидетель, я не хотел затевать свару. Ни сейчас, ни прежде. Сержант для меня — пустое место. Пусть оставит меня в покое. Я иду в баню, а на рассвете уеду.
— Сержант Питерс! — властно прикрикнул Пикеринг.
Как бы его подчиненные не разделались с этим Маккензи, тогда уж точно не избежать нагоняя от генерала. А если Маккензи убьет сержанта, то и того хуже. Кто из этих двоих одержит верх в схватке, сомневаться не приходится. Всем известно, какой вояка этот Питерс!
— Черт побери, сэр! — Питерс распалился не на шутку. — Не мешало бы поучить краснокожего наглеца хорошим манерам.
В ответ Маккензи саркастически ухмыльнулся.
Оскалился точно волк, подумал Пикеринг. Он был в душе согласен с сержантом, но все же благоразумие взяло верх:
— Отпустите его!
Питерс неохотно повиновался. Маккензи не оглядываясь вышел на улицу и зашагал к бане.
— Всему свое время, сержант, — заметил Пикеринг вполголоса. — Хорошенько проучить его стоит, но только не на территории форта.
— Даю слово, прикончу краснокожего ублюдка! — пообещал Питерс.
Он клокотал, он метал громы и молнии… И взбесился еще пуще, когда, придя домой, понял, что ужин не готов и его никто не ждет. И где только шляется его доченька? Питерса охватила жалость к себе. Некому о нем позаботиться. Он просто мученик, а этот недотепа Пикеринг печется только о своей карьере. Эллен же так и липнет к мужикам, ко всем без разбору. И кого подцепила теперь? Рядового? Офицера?
Схватив с захламленного стола бутылку, он жадно глотнул. Ну попадись она ему, изобьет до полусмерти!
Маккензи обрадовался, когда увидел, что в бане никого нет. Он позвал пожилую скво, дал ей немного денег и попросил натаскать и нагреть воды. Сам он был не в состоянии это сделать — сказывались дни и бессонные ночи, проведенные в седле.
Смыв с себя грязь и пот, он погрузился в чан с горячей водой. Кошмарное напряжение спало — он расслабился.
Пожалуй, не стоит оставаться здесь на ночь. К чему лишние волнения? Питерс не успокоится. Слово за слово, и не оберешься неприятностей. А все его язык! Нет бы промолчать. Но, с другой стороны, надо было поставить Питерса на место. Черт возьми, какие же они недоумки! И сержант, и лейтенант… С дураками вообще опасно дело иметь. Ну хорошо, помоется и не мешкая отправится к Вейкфилду. Генерал, скорее всего, отдаст приказ эвакуировать поселенцев. Не опоздать бы! Иначе люди падут жертвами кровавой бойни. Господи, как же он устал! Представить страшно, что опять придется трястись в седле.
