Дженна Питерсен - Странности любви
Несомненно, эта улыбка привлекала к ней людей. Когда большинство женщин их круга прятались за веерами и носовыми платочками, смущенно отворачиваясь, Мередит от всей души улыбалась. Улыбка была необыкновенно широкой и искренней и озаряла ее лицо в такие моменты, когда большинство светских дам не смели показать веселого изумления.
И вот теперь Мередит стояла перед ним с лучезарным лицом, сияние которого он почти позабыл. Он приветствовал ее безмолвным кивком, боясь, что взволнованное дыхание выдаст внезапно охватившие его чувства.
— Добрый вечер, лорд Кармайкл, — сказала она, присев в реверансе. После того как он неловко поклонился в ответ, она продолжила: — Простите меня за дерзость, ведь формально мы не представлены друг другу, но мне не терпелось поздравить вас с тем, что званый вечер на редкость удался.
Он моргнул. Званый вечер? О да, суетливое мелькание, о котором он просто позабыл. Ей, конечно, это нравится, потому что она полная противоположность ему. Мередит всегда привлекала к себе внимание, а после того, как сняла траур по покойному мужу, стала пользоваться еще большим успехом.
Тристан с трудом вспомнил о правилах этикета и принужденно улыбнулся в ответ. Он так долго не улыбался, что у него возникло странное ощущение. Оставалось надеяться, что он выглядит не так мерзко, как чувствует себя.
Он кашлянул.
— Не надо извинений, миледи. В конце концов, мы знаем друг друга, разве не так? В формальном представлении старых друзей нет никакой необходимости.
Сказав это, Тристан засомневался. По прошествии стольких лет Мередит, наверное, забыла об их коротком знакомстве в годы, когда они были детьми, и даже о той темной ночи, едва не закончившейся трагедией. Желваки заходили на его скулах, но он стряхнул с себя гнев, который все еще охватывал его при одной мысли о событиях той давней ночи. Именно сила этого гнева объясняла, почему он впоследствии старался держаться подальше от Мередит.
Ее лицо смягчилось, а воспоминания погасили улыбку.
— О, это было так давно, не правда ли? Я не была уверена, что вы помните. Да, мы не разговаривали с… — она оборвала себя, и на миг в ее глазах отразилось глубокое волнение, — с тех пор, как вы последний раз были в доме у моих тети и дяди, — закончила Мередит с мягкой улыбкой.
Он наклонил голову. Воспоминания о том беззаботном времени были и горькими, и сладкими. Тогда на Тристане не лежала ответственность, от него ничего не требовали. В его жизни не было секретов. Если бы он знал, в какой ад вскоре превратится его существование, то постарался бы больше наслаждаться юностью.
В те дни он не переставал думать о Мередит. Она казалась очень одинокой и постоянно хвостиком ходила за ним. В играх она послушно становилась то заложницей у пиратов, то трупом, то его армией.
— Разумеется, я помню, леди Нордем. Вы были резвой девочкой, — произнес он.
Она засмеялась, но необыкновенно мелодичный смех не вязался с тем, что в глубине ее глаз совсем не было радости. Красавица, да. Но это было ясно, даже когда она была совсем юной. Последний раз, навещая ее кузена перед отправкой в школу, Тристан заметил, что она сильно изменилась. В глазах ее появился свет, который не давал ему покоя. Улыбка, изредка озарявшая ее лицо в те дни, притягивала его, как магнит.
В тy ночь, когда он увидел ее одну в убогом пабе — как раз через год после последнего посещения дома ее дяди и тети, — стало очевидно, что и другие мужчины обратили внимание на ее расцветающую красоту. Когда он заметил ее, она была в опасности, в руках грубого негодяя, который намеревался взять то, чего она не хотела отдавать. Слезы бежали по лицу Мередит, она умоляла отпустить ее. Тристан пришел в такую ярость, что едва не убил негодяя, посмевшего дотронуться до нее. Он забыл обо всем: о долге перед семьей, о необходимости контролировать себя, чего от него неустанно требовал отец… и дал волю эмоциям. Когда позднееТристан пришел в чувство, он понял, что не должен позволять себе становиться неуправляемым. А это значило — ему нужно держаться подальше от Мередит, потому что в ее присутствии ничто не могло остановить его. И Тристан стал ее избегать, чтобы вести жизнь, диктуемую возложенными на него обязанностями.
Совсем выбросить Мередит из своей жизни оказалось почти невозможно. Мысли о ней преследовали его. Тристан даже попробовал отыскать ее, когда она стала взрослой, но Мередит к тому времени уже была замужем. И к лучшему. Можно было просто смотреть на нее издали на приемах, когда она тоже оказывалась в числе приглашенных, но не подходить близко.
Вдруг он осознал, что Мередит говорит ему что-то, и напряг слух.
— Не уверена, что вы были менее резвым ребенком, милорд. Я думаю, что сильно докучала вам постоянным присутствием и бесконечными вопросами, — услышал Тристан.
— Вы никогда не докучали мне, — мягко сказал он.
Она порозовела, и ее светло-кремовая кожа приобрела теплый оттенок. Если бы Тристан посмел поцеловать ее, она бы так же порозовела? Эта мысль все в нем перевернула. Откуда в его голове возникла такая картина?
— Я рада, что у вас такая плохая память, — засмеялась она. — Должна признаться, вы нравились мне больше других друзей моего кузена. Как вам жилось? Я слышала, что пять лет назад умер ваш отец, а позже — ваш брат. Мне было жаль их обоих.
Тристан кивнул, но почти не слышал. Он смотрел на ее губы, произносящие слова. Они манили.
— Милорд? — произнесла она, склоняя голову набок. Тристан вздрогнул.
— Простите, миледи. Благодарю вас за добрые слова, за сочувствие к моим потерям.
— Представляю, насколько возросли ваши обязанности. И в таком юном возрасте, — продолжала она.
Он поморщился. Мередит была добра, но вообразить не могла, как глубоко ранили ее слова. До самых костей. Он старался не обращать на это внимания, но никогда не получалось.
Каждый раз, когда затрагивали эту тему, Тристан думал о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы на нем не лежали нескончаемые обязанности.
Если бы не скверные секреты.
Он отбросил напрасные мысли, выпрямился. От действительности никуда не деться. Вот почему лучше уйти прочь от стоявшей перед ним женщины, а не сокрушаться по поводу того, чего не может быть, хотя Мередит теперь вдова и свободна.
Еще раз поклонившись, он сказал:
— Было приятно снова говорить с вами, миледи. Надеюсь, вы получите большое удовольствие от сегодняшнего бала. Извините меня.
Губы у Мередит приоткрылись от удивления. Тристану потребовалось большое усилие, чтобы повернуться и отойти от нее. Сделав несколько шагов, он позволил себе остановиться и бросить взгляд через плечо. Скрывшись в толпе, Тристан видел, что Мередит стоит на месте с широко открытыми глазами, а кисти упавших по бокам рук сжались в кулачки.
