Шелли Такер - Запретное прикосновение
Наступило долгое молчание.
Мириам первой прервала его, нарушив тем самым одно из основных правил дворцового этикета. Голос ее был полон сдерживаемого волнения и боли.
— Вы очень мужественны, принцесса Кьяра, — сказала она.
Та прикрыла глаза, понимая, что не заслуживает подобной похвалы. Вовсе она не смелая. Нисколько. Да она вся дрожит от страха! Хорошо, что Мириам не слышит, как бьется ее сердце.
Однако ей не следует думать о себе, о своих страхах и бедах, о своем утерянном счастье. Нужно лишь исполнить долг. Проявить ответственность и понимание. Больше ничего. В первый и, быть может, последний раз в жизни стать достойной своего титула принцессы.
— По крайней мере путешествие обещает быть интересным, ты права, Мириам, — промолвила она, пытаясь улыбнуться и обрести хотя бы малую толику той жизнерадостности, какой обладала в прежние годы. — На рассвете, когда свадебный кортеж покинет замок, впервые за последние семь лет я окажусь за его воротами. Наконец-то увижу мир, о котором до сих пор лишь читала в книжках. Таких, как эта. — Она указала на книгу, лежавшую на подоконнике.
— Разумеется, ваша светлость, — охотно откликнулась Мириам. — И вполне возможно, принц Дамон весьма изменился за последнее время. Во всяком случае, пока он верен слову и выполняет обещания. В дни вашего пленения с вами и вашим батюшкой обращались неплохо, а его наемники, как он обещал, уже покинули наши земли.
— Быть может, победа сделала его великодушным, — предположила Кьяра, очень желая в это верить. — Да, Мириам, путешествие будет долгим и утомительным, и первый день наверняка покажется особенно трудным, а потому я хочу хотя бы немного поспать. Иди и скажи Альцине, чтобы приготовила постель. Я попрощаюсь с гостями и вскоре лягу.
Мириам поклонилась:
— Все будет исполнено, принцесса.
Кьяра видела только светлые волосы своей Камеристки, но когда та выпрямилась, в голубых глазах блестели слезы.
— Я буду молиться за вас, госпожа, — прошептала она. — Доброй ночи.
Тихо прикрыв за собой дверь, Мириам отправилась исполнять распоряжения Кьяры.
Та же, задумчиво проводив ее взглядом, тронутая, как всегда, доброжелательностью и сочувствием молодой женщины, медленно наклонилась, чтобы взять в руки книгу, сиротливо лежавшую в углу подоконника. Книга была раскрыта на потертой странице с одним из любимых ее стихотворений. Оно называлось «Соловей» и принадлежало перу поэтессы прошлого века Марии Французской. Позолоченные страницы жутковато блестели в лунном свете, по-прежнему проникавшем в окно.
И кровь потекла по ее рукаву,И капли ее обагрили траву,Алели они на лилейной руке.Ее он покинул — в слезах и тоске.Над мертвою пташкой рыдала она -О, как же та злоба была холодна,Что смерти ее соловья обрекла,В коварные сети его завлекла…[3]
Выпрямившись, Кьяра какое-то время ласкала пальцами знакомые строки, которые столь много ей говорили о безразличии, жалости, жестокости. Но слова Мириам не выходили у нее из головы.
Неужели слухи о каких-то бунтарях, мятежниках, замышлявших выступить против Дамона, — правда? Скорее всего это пустые разговоры, когда желаемое выдают за действительное. Но что, если за этим скрывается нечто серьезное? Опасное?
Захлопнув книгу, Кьяра решила поделиться своими сомнениями с одним из советников отца, сэром Брейдоном, и сделать это завтра, перед самым отъездом. Он мудрый человек и знает, что предпринять. Да, так она и поступит.
Задув свечу, Кьяра направилась к двери.
Но на полпути вспомнила, что не взяла корону — та осталась на полу, куда Кьяра уронила ее. Снова она подошла к окну и в полутьме, опустившись на колени, принялась искать потерю.
Когда ее пальцы дотронулись наконец до изящного и тонкого, усеянного драгоценными камнями золотого обруча, девушка поняла, что тот немного смялся при падении, и подумала, что отец будет весьма недоволен, если заметит. Это еще сильнее омрачит их расставание. Вертя корону в руках, Кьяра попыталась выправить вмятины, но вдруг услышала какой-то звук из дальнего конца комнаты и замерла от ужаса.
Кто там? Она вглядывалась в темноту, ощущая, как чья-то рука приоткрывает дверь. Но все было тихо. Темно и тихо, и от этого делалось еще страшнее. Быть может, мышь копошится в углублениях древних стен? Наверное. Кто из смертных посмеет проникнуть в покои короля без стука?
— Отвечайте, кто вы? — негромко произнесла Кьяра.
Молчание и тишина были ей ответом.
Она уже направилась было к двери, когда вновь услышала странный звук.
— Кто вы? — крикнула она и попятилась назад, пока не ощутила спиной твердый холодный камень подоконника. — Я требую ответа!
— Не бойтесь, госпожа.
Голос был мужской. Тихий, спокойный, но довольно резкий. Определенно, он принадлежал человеку низкого происхождения. Судя по всему, крестьянину.
Ей стало легче. Вероятно, это кто-то из слуг, позванных разносить блюда и напитки между пиршественными столами. Негодяй, конечно, напился и отправился бродить по замку, надеясь что-нибудь стянуть, — Ты понимаешь, куда пришел? Здесь покои самого короля!
Ответа не последовало, но она услышала, как вошедший шагнул вперед. Снова ее охватил страх. Чья-то темная фигура заслонила ей дверь. Единственный выход из комнаты.
Из залы по-прежнему доносились музыка, веселые голоса. Сейчас они звучали значительно громче, и если она закричит, то, несомненно, никто ее не услышит.
— Берегись, кто бы ты ни был! — гневно произнесла она, стараясь унять дрожь в голосе. — Ты знаешь, с кем говоришь?
— Да, принцесса.
Мужчина был совсем уже близко, почти рядом, она различила его крупную фигуру и содрогнулась от ужаса.
— Что ты хочешь?
Ах, если бы у нее под рукой было какое-нибудь оружие! Хотя бы кочерга.
Но разве можно обороняться книгой стихов и легкой, почти невесомой короной?
Мужчина уже навис над ней.
— Я не причиню вам зла, — услышала она его негромкий голос. — Даю слово.
Кьяра шмыгнула мимо него к двери и уже собралась закричать, но он оказался куда проворнее. Прижав ее к стене, он зажал ей рот огромной мясистой ладонью.
— Прошу прощения, принцесса. — Девушка ощутила на щеке его несвежее дыхание. — Завтра вы будете уже далеко, а я должен вам кое-что сказать. Многие просили меня об этом. Вам нужно знать… — Он торопился и говорил без пауз, почти слитно. — Заключать мир и дружить с Дамоном — то же самое, что целоваться с чумой! Только позвольте ему, и он вскоре всех нас перережет, как кроликов. Так оно и будет. А потому мы против вашего брака. Понятно? Брака не будет, ежели не будет невесты, верно?
