Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы
— Неужели у всех гугенотов есть племянницы? — воскликнул граф де Морэ.
— Таким образом, — продолжал Гастон, — каждый вечер, если он темный, госпожа де Комбалэ, торопясь засвидетельствовать почтение дяде, пробирается, закутанная в широкий плащ, вдоль люксембургских стен до смежного дворца, в котором живет его преосвященство. Говорят, эти ночные прогулки прекращаются, только когда он принужден удалиться по делам короля и по своим, как сегодня, тогда он предоставляет ей свободу.
— Которой она спешит воспользоваться, чтобы назначать свидание вашему высочеству.
— Эта женщина не любит оставаться не занятой, — флегматически заметил Морэ.
— Тогда она с трудом простит вашему высочеству, что вы заставили ее потерять два вечера.
— Ба! Она надеется наверстать потерянное в третьем.
— И ей-богу, она не ошибется! — сказал молодой принц с победоносным видом. — Сегодня вечером я не хочу отступать ни на шаг и принял для этого предосторожности.
Гастон вынул из кармана своего полукафтанья ключик, который вложил в руку герцога Монморанси.
— Вот, кузен, — сказал он, — ключ, который она мне дала, что бы я мог входить к ней инкогнито. Я отдаю его вам. Когда мы немножко согреемся в кабаке на улице Феру, я доведу вас до двери, которой принадлежит этот ключ; отоприте ее сами и, когда я войду, заприте за мною. Не будучи в состоянии вернуться, я должен буду идти вперед.
— Очень благоразумно придумано, но, когда вы захотите уйти, кто отопрет вам дверь?
— Вы, кузен; вы и Морэ. Вы воротитесь для этого, когда настанет время. Господа, вы старше меня, и особенно вы, Монморанси, очень опытны в таких делах, скажите мне, сколько, по вашему мнению, мне нужно времени, чтоб с честью окончить это дело?
— Ваше высочество, двадцатилетняя вдова, племянница духовного лица, да ханжа вдобавок, всегда делает три четверти дороги, если не проходит ее всю вперед.
— Очень мило сказано! — с восторгом вскричал Морэ. — Генрих, у вас, верно, была целая дюжина любовниц-ханжей!
— Но ее глаза, любезный герцог, ее глаза жгут мне мозг и отнимают от меня все мужество, — сказал молодой принц не без некоторого замешательства. — Когда она на меня не смотрит, я чувствую себя способным на все; как только она на меня взглянет, я оторопеваю.
— Это очень просто, — возразил герцог. — Как только настанет минута, потушите свечу и будьте спокойны, темнота не заставит ханжу остановиться на дороге.
— Vente-saint-gris! — вскричал с радостью маленький принц. — Это чудесный совет, я сейчас им воспользуюсь.
— Золотые ваши речи, Монморанси! — вскричал Морэ. — Как жаль, что он не хочет вступить в орден негодяйства! Я сейчас уступил бы ему мою должность великого приора; он заслуживает ее более меня.
Трое молодых людей шли в обратном направлении по той самой дороге, по которой час тому назад шел кардинал, но они скоро поворотили налево, к улице Феру. Таверна, к которой они направлялись, была единственным домом на улице, выказывавшим еще в этот час освещенные окна за железной решеткой, закрывавшей их снаружи. Только, вопреки тому, как сказал молодой принц, что это было место немноголюдное, где, именно потому, что там не бывало почти никого, они не подвергались опасности быть узнанными, в эту минуту слышался страшный шум пьяных голосов, крики и ругательства. Точно будто куча воплощенных демонов тут поселилась.
— О! О! Господа, — сказал Гастон, вдруг остановившись, — мы не можем войти туда; это будет неблагоразумно; таверна эта возле Люксембурга и должна быть наполнена в это время телохранителями кардинала, которые могут, не зная нас, поссориться с нами. Я предпочитаю на этот раз обойтись без средства, предписываемого Беарнцем, и удовольствоваться тем способом, который предложил мне герцог. Пойдемте; я вас доведу до двери, за которой меня ждут.
Они спустились по улице Феру до улицы Гарансьер. Там молодой принц остановился у маленькой и низкой двери большого и мрачного здания.
— Тут, — сказал он.
Эта дверь была та самая, в которую кардинал вышел в тот же вечер так осторожно.
— Отоприте, кузен, — тихим голосом сказал Гастон.
Герцог ощупью отыскал замок, вложил ключ и старался его повернуть.
— Эта дверь отперта, — сказал он. — Верно, ее забыли запереть.
— Это все равно, — сказал принц, не обративший внимания на это странное обстоятельство.
Он переступил порог и обернулся сказать:
— Теперь, кузен, заприте меня и приходите отпереть через час. По милости вашего доброго совета, этого будет достаточно, чтоб благополучно кончить мое приключение.
Герцог повиновался, запер дверь и вернулся к своему товарищу, который сказал ему презрительным тоном, не весьма лестным для его августейшего брата:
— Что вы об этом скажете, Генрих? Не думаете ли вы, что если когда-нибудь Гастон Орлеанский попадет в яму, то, наверно, не по недостатку осторожности?
— Гастон еще так молод, — отвечал герцог.
— Ба! Лета не значат ничего. Поверите ли вы мне, де Монморанси, я знаю наверно, что великий Беарнец, его благородный отец и мой, все свое хорошее отдал своим любовницам, а жене отдал шелуху. Наш король Людовик XIII терпеть не может женщин, а наш брат Гастон боится всего; дети ли это его, храбрейшего из храбрецов, который перецеловал бы всех женщин в своем королевстве, если б мог? Я незаконный его сын и только годом старше Гастона, но я не боюсь ничего, и если б мне случилось на один час занять место моего брата, французского короля, королева Анна Австрийская, в продолжение десяти лет своего замужества остающаяся девственницей, через десять месяцев подарила бы мне дофина. Теперь, любезный Генрих, — прибавил граф де Морэ, переменив тон, — как вы желаете? Хотите ждать целый час здесь, на снегу и на ветру, нашего приятеля Гастона или не думаете ли, как и я, что нам во сто раз будет лучше у камина в таверне на улице Феру?
— В моем выборе сомневаться нечего, — отвечал герцог.
— Пойдемте же, когда так; и если там действительно телохранители кардинала, так как мы не станем вмешиваться в их дела, то надо надеяться, что и они не станут вмешиваться в наши.
— Вы правы, Морэ. Притом телохранители кардинала все дворяне, с которыми вовсе не бесславно находиться. Пойдем, попросим места у их огня.
Они вернулись назад и, не обращая внимания на шум, продолжавшийся внутри, решительно вошли туда. Мы оставили кардинала у герцогини де Шеврез, оставим и Гастона Орлеанского, вошедшего к племяннице кардинала, хорошенькой и набожной госпоже де Комбалэ; мы воротимся к ним несколько позднее, а теперь последуем за герцогом де Монморанси и незаконным сыном Генриха IV, Антоаном де Морэ, в таверну на улице Феру.
