Николь Джордан - Пленница страсти
Аврора показала записку Джейн и сделала вид, что больше не думает об этом происшествии. Через некоторое время она извинилась и ушла под предлогом, что ей нужно собирать вещи для поездки в Англию. Но все валилось у нее из рук. Аврора сидела, уставившись в пол и вспоминая внимательный взгляд темных глаз, которые заставили ее почувствовать…
Боже правый, ей действительно нужно сделать над собой усилие и не думать о нем.
Теоретически Аврора была согласна с Джейн. Было бы разумнее выкинуть этого преступника из головы. Через несколько дней ей предстоит покинуть Сент-Китс. У нее было много собственных проблем — вскоре ей предстояло обручиться с дворянином, который был старше ее лет на двадцать. К этому человеку она не только не испытывала никаких чувств, но и откровенно не любила за его надменный, эгоистичный характер и почти фанатичную приверженность традициям и условностям. Как только Аврора вернется в Англию, они официально объявят о своей помолвке.
На какое-то мгновение девушка снова испытала ужас, который сопровождал все ее мысли о предстоящем браке. Как только они поженятся, она станет пленницей, не способной отступить ни на шаг от правил приличия, и будущий супруг вряд ли позволит ей такую роскошь, как собственное мнение. Но, как она уже делала не раз на протяжении многих месяцев, Аврора усилием воли заставила себя отбросить мрачные мысли.
Она поняла, что не может в таком состоянии собираться в дорогу, и вместо этого взяла сборник стихов, надеясь отвлечься. Но девушка не могла сосредоточиться на книге, как ни старалась. Она видела перед собой окровавленного Николаса Себейна, беспомощно лежащего у ее ног, полураздетого и закованного в цепи. Аврора пыталась забыть его, но все ее попытки не увенчались успехом.
Ей даже не нужно было закрывать глаза, чтобы представить, как он лежит в тюремной камере, мучаясь от боли, которую причиняли ему его раны. Возможно, он даже находился при смерти. Дадут ли ему одеяло, чтобы укрыться? Несмотря на то что карибское солнце было теплым, все же была зима. Океанский бриз, дующий со стороны Атлантического океана, мог быть довольно холодным. И форт Бримстон-Хилл, куда увезли Себейна, стоял на утесе, открытый всем ветрам.
Аврору еще сильнее пугало то, что осужденный мог навсегда остаться пленником мрачной паутины темных камер и узких коридоров форта. Его окружали семифутовые стены из вулканического камня, возведение которых заняло десятилетия.
Однажды девушка посетила Бримстон-Хилл вместе с Перси и Джейн, и даже в помещениях для офицеров атмосфера показалась ей гнетущей. Аврора представить себе не могла, какими были тюремные камеры.
Мысли о том, что она сделала для Себейна все, что могла, не приносили Авроре успокоения. Не было смысла убеждать себя относиться к этому более рассудительно. Она ни за что не оставит человека, оказавшегося в такой сложной ситуации.
Ее жизнь была бы гораздо легче, если бы она была способна заглушать в себе голос совести и сдерживать желание защитить тех, кто попал в беду. Если бы она могла оставаться безучастной, когда ее отец вымещал свою злобу на несчастных слугах… Но это ей никогда не удавалось.
Аврора могла думать только о Николасе Себейне, беспомощном, уязвимом. Он зависел только от милости жестоких охранников.
Возможно, если она ненадолго навестит его, только чтобы убедиться, что ему оказали помощь, она сможет забыть об этом…
Немного успокоившись, Аврора отложила книгу. Ее сердце бешено билось при мысли о том, что скоро она снова увидит Себейна. Аврора позвонила в колокольчик своей служанке.
Навестив пирата в тюрьме, она нарушит правила приличия и, возможно, даже станет причиной скандала, но вполне вероятно, это будет последнее решение, которое она примет самостоятельно.
Глава 2
Я должна была дрожать от страха, но его прикосновение таило в себе волшебную силу.
И снова она снилась ему. Невыносимая головная боль стала слабее, когда она склонилась над ним. Легкое прикосновение ее пальцев к его горячему лбу было словно целебный бальзам, но вместе с тем пробуждало в нем более примитивные желания.
Она была живым воплощением фантазий любого мужчины — ангел и валькирия, богиня и морская нимфа. В ней слились неземное искушение и дьявольская пытка. Ему хотелось притянуть ее к себе и целовать ее губы. Но он не мог дотянуться до нее…
— Эй ты!
Николас подпрыгнул от неожиданности, проснувшись, и воспоминания вместе с болью сразу нахлынули на него. Он был очень слаб. Прикоснувшись к голове, он почувствовал, что его рана перевязана. Николас лежал на незастеленной кровати и уже не был закован в цепи. Однако и охранник, и приклад мушкета, впивающийся в ребра Николаса, были до боли знакомыми.
— Эй ты, встань!
Постепенно память стала возвращаться к нему. Его схватили и привезли на Сент-Китс, где, скорее всего, повесят по обвинению в пиратстве и убийстве. Поначалу Николас бродил по камере, как раненое животное, думая о своей сводной сестре и о том, что его обещание защищать ее теперь невыполнимо. Но усталость и боль в конце концов заставили его лечь. Он забылся тревожным сном лишь для того, чтобы образ красавицы с золотыми волосами, которая так отважно защищала его этим утром, начал его мучить.
Да что с ним такое? Ник мысленно выругался. Сгорать от страсти к незнакомке, пусть даже такой красивой, было полным безумием в его ситуации. Вместо этого ему стоило бы задуматься о том, как обеспечить безопасность своей сестры после того, как его казнят…
— Я сказал, встать! Тебя хочет видеть леди.
Николас медленно поднялся, опираясь на локти. За спиной охранника он увидел приоткрытую дверь… Внезапно его сердце замерло на секунду.
Она стояла в темной камере — высокая, стройная, похожая на принцессу. Даже сейчас, когда темный капюшон был надвинут на ее лицо, он знал, что это она. Но сейчас она не напоминала прекрасного ангела-мстителя — теперь она казалась нерешительной и робкой.
— Я оставлю дверь приоткрытой, миледи. Если он только попытается сделать что-нибудь, позовите меня.
— Спасибо.
Ее голос был низким и мелодичным, но больше она ничего не сказала, даже когда охранник покинул их.
Начав сомневаться в том, что это не галлюцинация, Николас медленно сел. Тусклый лучик света, пробившийся сквозь узкое зарешеченное окно, освещал клубы пыли, оседающие на ее темные юбки, но не мог помочь ему увидеть ее лицо.
Затем она сбросила капюшон, открыв взгляду Ника собранные в аккуратную прическу светлые волосы, взглянув на которые он внезапно испытал возбуждение. Ее необычная красота, казалось, осветила мрачную тюремную камеру.
