Ханна Хауэлл - Любовный компромисс
— Прошу вас, — тихо проговорила она. — Не трогайте мальчика.
Клауд усмехнулся. Несомненно, девушка приняла его за индейца и теперь ожидает самого худшего. Что ж, не впервой, он уже привык к этому.
— Пора вставать, мэм, а то так и день проспите.
Эмили облегченно вздохнула:
— Так вы не индеец!
— Не совсем. Моя бабка по отцовской линии была из племени чероки. А вот и ваш кофе.
Перестав бояться незнакомца, Эмили только теперь вспомнила, что не одета, и смущенно потупилась.
— Не могли бы вы отвернуться и подождать, пока я оденусь?
— Отчего же? — Клауд осклабился и, еще несколько секунд позволив себе полюбоваться полуобнаженной красавицей, повернулся и пошел обратно к костру.
Быстро одевшись, Эмили робко подошла к незнакомцу. Она была не настолько глупа, чтобы воображать, будто находится в безопасности лишь потому, что тот не оказался индейцем. Даже самые невинные на вид мужчины могут представлять опасность, а уж здесь, посреди Богом забытой равнины, и подавно.
— Как вас зовут? — спросил мужчина, подавая ей чашку с кофе.
— Эмили, — тихо ответила она, садясь рядом.
— Я хочу знать полное имя.
— Эмили Корделия Мейсон Брокингер, — торопливо перечислила она. — А вы, сэр?
— Клауд Райдер.
— Простите?
— Райдер. И что вы здесь делаете?
— Иду. — Заметив, что губы Клауда тронула улыбка, Эмили нахмурилась. — Мы направляемся к горам.
— А точнее?
— Идем в Сан-Луис-Вэли.
Клауд тихонько рассмеялся.
— Не пойму, что тут смешного?
— Просто я вспомнил, что ответил мне ваш малыш, когда я задал ему тот же вопрос. Он сказал: «Сэндли». К тому же вы идете не в ту сторону.
— Чепуха! — не терпящим возражений тоном отрезала Эмили. — Я иду на запад.
— Верно. А Сан-Луис-Вэли находится на юге, и ехать до него несколько недель.
У Эмили упало сердце. Можно себе представить, сколько придется идти туда пешком. Она как-то сумела убедить себя, что стоит только им с Торнтоном добраться до гор, и с ними все будет в порядке. Теперь ей ужасно хотелось заплакать, однако проклятая гордость, присущая всем янки, не позволяла выказать слабость перед совершенно незнакомым человеком.
Клауд с интересом наблюдал за попытками девушки взять себя в руки. Она гордо вскинула голову, и жест этот показался ему настолько забавным и в то же время решительным, что он не мог не восхититься ее мужеством. Девчонка определенно не собиралась подавать вид, насколько ей больно, и Клауд мог это только приветствовать.
— Значит, я не прошла еще и половины пути.
— Все зависит от того, откуда вы вышли.
— Вообще-то из Бостона, но пешком идем только два дня.
— С вами что-то случилось?
— Индейцы напали на обоз. Они убили всех.
Теперь Клауд понимал, почему ее мучают по ночам кошмары.
— А как спаслись вы и этот мальчуган?
— Меня в тот момент не было в лагере, а почему индейцы пощадили Торнтона, я не знаю. Он так толком мне ничего и не рассказал.
— Папа спрятал меня в яме, — неожиданно подал голос малыш. — Сказал, что я должен сидеть, пока все не кончится. Я и сидел.
Эмили едва не разрыдалась: слишком свежа была боль утраты. Сколько погибло друзей! Она вспомнила родителей Торнтона, молодую чету Сиерсов. Они так надеялись поскорее начать новую жизнь, строили грандиозные планы…
— Мне очень жаль, мэм, — сочувственно проговорил Клауд. — И сколько их было?
— Почти двадцать человек.
Эмили взглянула на свои ладони. Они все еще саднили оттого, что пришлось копать столько могил.
— Потом вы взяли мальчика и отправились на запад.
— Да. Через два дня.
— А почему не сразу?
— Потому что мне пришлось хоронить убитых. Это была нелегкая работа от рассвета до заката.
— Вы похоронили всех? — тихо спросил Клауд. Эмили поняла, что он удивлен.
— Двадцать могил мне бы вырыть было не под силу. Я подумала, что ничего плохого не случится, если родственников я положу вместе.
Она передернула плечами.
— Ну что за глупость, черт побери! — Клауд бросил на нее осуждающий взгляд.
— Я поступила по-христиански, сэр. А что еще мне было делать? — Эмили почувствовала, как ее охватывает злость. — Оставить на съедение шакалам?
— Вот именно.
Заметив, что Эмили с ужасом смотрит на него, Клауд безжалостно продолжил:
— Послушайте, глупая вы женщина. Как вы считаете, что подумают индейцы, если снова вернутся на то место, где они напали на ваш обоз?
— А зачем им возвращаться? Что им там делать? Они и так всех поубивали.
— Может, они будут просто проезжать мимо. Откуда, черт побери, я знаю? Увидят могилы и поймут, что прикончили не всех.
Эмили почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.
— Разве это имеет значение?
— Еще какое! Они непременно отправятся вас искать — им ведь невдомек, что выжили лишь глупая женщина и ребенок. Индейцы никого не оставляют в живых, детка, запомните это.
Глубоко вдохнув, чтобы унять охвативший ее страх, Эмили все же продолжала настаивать на своем:
— И все-таки я должна была их похоронить…
— Расскажите это индейцам. Очень может быть, что они уже идут по вашему следу, только делают это так осторожно, что вам и невдомек.
Эмили прекрасно понимала, что здесь, на равнине, она беспомощна, словно слепой котенок, но ее возмутило то, как Райдер разговаривал с ней. Он мог бы учесть, что она приехала в эти края с востока, и похвалить за то, что ей удалось похоронить убитых, и не насмехаться над ней. Вместо этого он обращается с ней как с непроходимой тупицей, у которой в голове всего одна извилина. Волна гнева поднялась в груди Эмили, однако Клауд, словно ничего не замечая, продолжал гнуть свое:
— Вы идете по равнине так спокойно, будто совершаете воскресную прогулку; удивительно, как это индейцы до сих пор не сняли с вас скальп!
— А что я, по-вашему, должна делать? Ползти до гор на животе?
— Неплохая идея, черт побери.
— Перестаньте чертыхаться!
— Послушай, ты, маленькая дурочка! У тебя соображения нет ни на грош! Ты даже не пытаешься хоть как-то спрятаться, а на ночь разводишь костер словно специально для того, чтобы тебя получше было видно.
— Так вы за мной следили? — ахнула Эмили.
— А то как же! Какой дурак пропустит такое очаровательное зрелище.
Эмили замахнулась рукой, собираясь влепить Клауду пощечину, но он, перехватив руку, рывком притянул ее к себе, да так неожиданно, что она против воли оказалась у него на коленях. Попытка вырваться ни к чему не привела: Клауд и не думал ее отпускать. В конце концов Эмили поняла, что всякое сопротивление бесполезно, и перестала бороться.
Клауд, прищурившись, смотрел на девушку, теперь смирно лежавшую у него на коленях: она, без сомнения, была вне себя от гнева, полная грудь ее порывисто вздымалась. На этот раз он не стал противиться желанию запустить руку в тяжелые пряди ее волос, мягкие, будто шелк.
