Тамара Леджен - Скандал и грех
– Поаккуратней, обезьянка, – засмеялся Кэри, когда сестра бросилась в его объятия. – Ты же не хочешь расквасить себе нос перед свадьбой. Кстати, я видел хмурого человека, бродящего туда-сюда по улице. Полагаю, он здесь?
Джульет кивнула:
– Только что вернулся. Его уже второй раз за этот месяц вызывали в Окленд, бедняжку. А ты, я вижу, еще не избавился от ужасной ондатровой поросли на подбородке, – сурово прибавила она. – И серьги! Ты ведь не собираешься заявиться в них на мою свадьбу? Ты похож на пирата!
– Я по тебе скучал, Джули, – сказал Кэри, удивленный своим открытием.
Хотя удивляться было нечему. В Лондоне он считался местной знаменитостью, светским человеком, следующим моде, чья великолепная пара гнедых не имела себе равных в бесчисленных скачках, а в Хартфордшире он вел простое деревенское существование. Большую часть вечеров проводил у камина в обществе Ангела, щенка дворняжки, недавно купленного им у цыган за два пенса.
– К тому же серьга у меня всего одна, – прибавил Кэри.
– Это ненамного элегантнее, – фыркнула Джули. – И не вздумай надеть этот свой потрепанный фиолетовый сюртук. Я хочу, чтобы все мужчины были в жемчужно-сером. Отправляйся завтра к мистеру Уэстону.
– Я приду в чем есть, – ответил Кэри. – Мистер Уэстон ничего мне больше не продаст, пока я не оплачу прежний счет.
– Если тебе нужны деньги…
– Нет.
– Ты, как всегда, опоздал, – продолжала упреки сестра, пока они рука об руку поднимались по лестнице к салону, где их тетушка леди Элкинс принимала гостей. – Джинджер съел все булочки, но я заставлю его отдавать их тебе всю следующую неделю.
– Боюсь, я не смогу быть с тобой следующую неделю, Джули.
– Что? Но это рождественская неделя, Кэри. Мы собираемся, как обычно, ехать в Суррей.
– Не в этом году, – с тоской ответил Кэри.
– Нет, ты должен. Это мое последнее Рождество в отцовском доме. Мы уже готовим наши окончательные планы, куда включен и ты.
– Звучит угрожающе, – сказал брат.
– Джинджер! – закричала Джульет, распахивая двери салона. – Кэри говорит, что не поедет с нами в Суррей на Рождество. Что ты собираешься предпринять?
Джеффри Амблер, седьмой герцог Окленд, с трудом поднялся со стула. Джульет пока не удалось до конца приручить огромного рыжего джентльмена, но теперь он хотя бы не морщился от отвращения, когда будущая герцогиня называла его Джинджером. Смерть отца тяжело повлияла на него, заставив отложить женитьбу на Джульет, и ввергла в мир скучных обязанностей. Герцог тоже был в траурной одежде, а груз ответственности и забот оставил следы на его жестком лице. Тем не менее он приветствовал Кэри живой мальчишеской улыбкой, которая в значительной степени объясняла, почему Джульет обожала этого человека.
– Мне понадобится дубинка и очень большой мешок, но, полагаю, я смогу добиться, чтоб он изменил свое мнение, любовь моя.
Кэри протянул руку:
– Привет, Окленд.
– Пожалуйста, не называйте меня так. Оклендом был мой отец. Когда я слышу это имя, то невольно оглядываюсь, чтобы посмотреть, здесь ли он. Сойдет и Джеффри. В конце концов, мы почти братья.
– Я только что говорила Кэри о наших планах на Рождество, – весело сообщила Джульет.
– И чем он объясняет свой отказ ехать в Суррей? – спросил герцог.
– Ничем. Но он все равно поедет. Все любят хороший домашний театр, и Кэри не исключение.
Тот яростно фыркнул.
– «Двенадцатая ночь»! – смело продолжала Джульет, отнюдь не смущенная отсутствием энтузиазма у брата. – Я буду Виолой, конечно, а Джинджер – моим возлюбленным герцогом Орсино.
– Ты смеешься, – сказал Кэри. – Сэр, неужели это правда?
– «О музыка, ты – пища для любви, играйте же, любовь мою насытьте»,[1] – произнес герцог начало своего монолога.
– Видишь! – гордо сказала Джульет. – Я думаю, он прекрасно справится.
– Почему вы с ней миритесь? – поинтересовался Кэри.
– Потому что он меня обожает, вот почему, – ответила Джульет. – А роль графини Оливии согласилась играть Серена.
«Черт побери, – подумал Кэри, – оказывается, леди Серена Калверсток здесь в комнате, а я даже не подозревал об этом. Странно, что я ее не заметил…»
А ведь совсем недавно он обладал почти сверхъестественной способностью чувствовать ее присутствие, если Серена была где-то рядом. Теперь же не чувствовал ничего, хотя она стала еще красивее.
Кэри бесстрастно поклонился:
– Мадам. Вы неотразимы, впрочем, как и всегда.
Ощутив за комплиментом равнодушие, темноволосая красавица слегка покраснела.
– Мистер Уэйборн. Этот год нам в Лондоне очень не хватало вашего общества.
– Я жил в Хартфордшире, присматривал за своим поместьем. Оно в полном беспорядке.
– Если оно в таком состоянии, это всецело твоя вина, – сказала Джульет. – Ты годами бессовестно им пренебрегал.
– И мне потребуются годы, чтобы привести его в порядок. Но я обнаружил, что не так скучаю по Лондону, как опасался, – солгал Кэри. – Сельская жизнь успокаивает. Люди там простые и добрые. Молодые леди в Хартфордшире не столь коварны и хитры, как в Лондоне.
– Ты не можешь сказать этого про девушек Миклби, – съязвила сестра. – Они прямо каннибалы, готовые тебя съесть.
– Я нахожу их прелестно откровенными. У сестер Миклби нет секретов. Они все очень хотят выйти за меня, если им не удастся найти кого-нибудь получше.
Серена Калверсток не могла остаться равнодушной к явной враждебности своего бывшего обожателя.
– Прошу меня извинить, Джульет, боюсь, я слишком задержалась, – сказала она, натягивая небесно-голубые перчатки, которые были одного цвета с огромным плюмажем на ее шляпе. – У меня назначены встречи. Не будешь ли ты столь любезна вызвать мою служанку?
– Миледи, позвольте мне. – Кэри бросился через всю комнату, чтобы дернуть шнурок звонка.
– Подожди, Серена, – попросила Джульет. – Я еще не сказала ему самое интересное. Кэри, ты будешь играть Себастьяна, брата Виолы. Это очень маленькая роль, всего пятьдесят строк. Кто лучше сыграет роль моего брата, чем настоящий брат? Скажи, что согласен. И не забудь, что в конце Себастьян и Оливия влюбляются друг в друга. Конечно, ты легко сыграешь эту роль, если Серена согласится сыграть свою.
– Полагаю, мы уже отыграли свои роли, Джульет, и я не хочу повторять этот спектакль.
– Пожалуйста, извините меня, – выдохнула Серена, вскочив со стула. Ее бледность сменилась ярким румянцем, который определенно диссонировал с голубым ансамблем.
Джульет бросилась за подругой. Кэри невозмутимо закрыл дверь за девушками и сел на ближайший стул. Герцог тоже сел. Оба молчали.
