Кэтрин Коултер - Невеста-сорванец
— Она просит привезти не меньше шести образцов обоев для спальни.
— Шести?!
— Видишь ли, она не доверяет моему вкусу. Так что я готова привезти ей сколько угодно образцов, чтобы она смогла сделать выбор.
— Пусть едет сама и выбирает!
— Значит, ты собираешься отвезти ее?
— Когда ты хочешь выехать?
Александра засмеялась и поднялась.
— Через час или около того. — И, подавшись вперед, оперлась ладонями о белоснежную скатерть. — Дуглас, я бы хотела обсудить кое-что еще…
Но муж, не дав ей договорить, почти зарычал:
— Клянусь Богом, Александра, твой вырез доходит едва не до колен! Только шлюхи носят подобные наряды… грудь разве что не выпадает наружу! Погоди… да ты специально это затеяла. Наклонилась, чтобы я мог получше разглядеть? Я требую, чтобы ты немедленно переоделась! — Он стукнул кулаком по столу с такой силой, что бокалы для вина подпрыгнули. — Когда же ты научишься вести себя как подобает? И это после стольких десятилетий, проведенных со мной!
— Положим, не так уж много этих десятилетий! И я ценю твое искреннее восхищение моими природными данными.
— Вы не заставите меня краснеть, мадам! Правда, вы удивительно хорошо сложены… ладно, признаю, я до сих пор без ума от вас, вы это хотели услышать?
Жена ответила сладчайшей улыбкой.
— Я хотела поговорить с тобой о Непорочной невесте. Серьезный разговор. И я не желаю слышать твоей обычной отговорки: «Только идиоты способны упоминать об этом дурацком призраке, которого вообще не существует».
— И что натворило чертово привидение на этот раз?
Александра выпрямилась и выглянула в высокое окно, выходящее на восточный газон.
— Она предрекла беду.
Дуглас сдержал готовое сорваться с губ язвительное замечание.
— Ты говоришь, что фамильный многовековой дух девственницы, никогда не являвшийся ни одному мужчине из нашего семейства по той простой причине, что все они не лишены рассудка, отрицающего возможность существования подобного явления, предстал перед тобой и пророчествовал беду?
— Примерно так.
— Вряд ли она вообще говорила. Только летала по комнате с несчастным и одиноким видом. Вся белая, прозрачная…
— И прелестная. Она невероятно красива. И ты прав, она действительно не разговаривает, просто передает тебе свои мысли. Кстати, она не посещала меня целую вечность, с; тех пор как на Райдера напали те мерзкие головорезы, которых натравил жалкий торговец одеждой.
— Но Райдер сумел свалить одного великолепным попаданием камня прямо в брюхо. А другого умудрился запихнуть в полупустой бочонок с сельдью. Не помню, что он сотворил с третьим, возможно, потому что это не было так уж забавно.
— Но все же он был ранен в схватке, и Непорочная невеста предупредила об этом.
Дуглас прикусил язык. Александра действительно узнала о нападении на его брата прежде, чем он сам, черт возьми. Хорошо еще, что его сестра Синджен не примчалась из Шотландии удостовериться в случившемся собственными глазами. Зато написала с полдюжины писем, требуя изложить факты. Но Софи, жена Райдера, не написала и не прислала гонца, зная, что Непорочная невеста сама все расскажет Александре и Синджен. Непорочная невеста? Нет, он отказывается даже думать об этом!
— Райдер вовсе не так уж сильно пострадал. Скорее уж страдает твоя Непорочная невеста. Обычной дамской истерией. Сама знаешь, стоит парню сломать ноготь, и она теряет голову от ужаса.
— Дамская истерия? Сломанный ноготь? Послушай, я не шучу. И действительно встревожена. Когда она мысленно передавала все происходящее с Райдером, я в самом деле увидела, как трое громил его избивают!
Графу до смерти хотелось попросить жену не рассказывать сказок, от которых мурашки ползут по коже, но при мысли о прелестной, обнаженной с заранее обдуманным намерением груди он мигом прикусил язык, поскольку глупостью не отличался. Не стоит сердить жену. Он вполне сможет вволю посмеяться над чертовым призраком, оставшись в одиночестве. А в разговоре с женой следует поддакивать каждому ее слову. И все же это невыносимо. Похоже, с самой кончины умершей в девушках несчастной невесты, случившейся где-то конце шестнадцатого века, все женщины семьи Шербруков верят каждому слову этого неуловимого духа.
Дуглас снова проглотил очередную остроту, так и просившуюся на волю, и с деланной озабоченностью спросил:
— И она так и не пояснила, какая именно беда нас ожидает?
— Нет, и мне кажется, что она сама не знает точно, а это уж совсем плохо, — тяжело вздохнула Александра. — Зато знаю я. Это явно связано с тобой, Дуглас. Я точно поняла это из того, что она заставила меня почувствовать.
— Понятно, но почему такие недомолвки? Ей всегда было известно все и обо всех.
— Наверное, потому что это уже случилось или происходит в настоящую минуту. И она предупредила меня именно потому, что тут замешан ты. Она тревожится за тебя, хотя и не назвала твоего имени. Но дело в тебе, у меня нет ни тени сомнения.
— Вздор! — отрезал Дуглас. — Идиотский вздор.
Он все- таки сорвался и уже пожалел об, этом, тем более что жена негодующе выпрямилась.
— Ладно-ладно, — поспешно поправился он, — потолкуй с ней еще разок. Может, она сумеет объяснить подробнее. Ну а пока пойду, велю оседлать коней. Говоришь, матушка просит привезти шесть образцов обоев?
— Да, но думаю, нужно приказать Дилферу следовать за нами с небольшим фургоном. Я уверена, что стоит привезти шесть образцов и она немедленно потребует еще. Неплохо бы привезти все, что есть на складе. А сейчас извини меня, Дуглас, что потревожила тебя своим истерическим дамским вздором.
Дуглас швырнул вилку в стену, где она, оставив пятно как раз под портретом Одли Шербрука, барона Линдли, упала на пол, и наконец с облегчением выругался.
— Милорд?
Дуглас мгновенно закрыл рот: в дверном проеме появился Холлис, дворецкий Шербруков, служивший в доме еще при старом графе.
— Да, Холлис?
— Вдовствующая графиня, ваша благородная матушка, милорд, желает вас видеть.
— Я всю жизнь знал, кто она. И чувствовал, что она захочет меня видеть. Иду, — пробурчал граф.
Холлис величественно удалился. Дуглас смотрел ему вслед: высокая, стройная фигура, идеально расправленные плечи, абсолютно седые, густые, как у Моисея, волосы… только походка стала чуть помедленнее, и, кажется, одно плечо чуть ниже другого. Сколько же ему лет? Должно быть, столько же, сколько портрету Одли Шербрука. Около семидесяти или побольше.
Дуглас тяжело вздохнул.
Мало кто из людей доживал до такого возраста без потерь в виде испещренных рыжеватыми пятнами трясущихся рук, лысины или уродливого горба. Наверное, и Холлису пришло время уходить на покой, вернее, это время настало еще двадцать лет назад. Какой-нибудь миленький коттедж у моря, скажем, в Брайтоне или Тенбридж-Уэллсе, и… и что? Сидеть на берегу и смотреть на воду? Нет, Дуглас не мог представить, что Холлис, казавшийся им в детстве самим Господом Богом, перестанет править Нортклифф-Холлом железной рукой и с безжалостной деловитостью.
