Стефани Лоуренс - Сложные отношения
Глядя на раскинувшийся внизу парк, Доротея пыталась привести мысли в порядок. Какая глупость! Из дома она вышла, будучи уверенной в себе и в окружающем мире двадцатидвухлетней девушкой, а вернулась, чувствуя себя так же, как, должно быть, чувствовала бы себя Сесилия, если бы сыну сквайра вдруг вздумалось строить ей глазки. И дело было вовсе не в том, что Доротею никто никогда прежде не целовал. Она гневалась на обладателя ореховых глаз. Очень внимательных ореховых глаз. Следующие десять минут Доротея провела, читая самой себе строгую лекцию о том, как неразумно завязывать отношения с распутником.
Подбодрив себя таким образом и призвав на помощь логическое мышление, она стала анализировать произошедшее. Несомненно, ей следовало бы, кипя от негодования, назвать маркиза сладострастным развратником, но, будучи честной с самой собой, она понимала, что частично винить в случившемся следовало ее неподобающий наряд. Более того, она подозревала, что молодой леди, внезапно оказавшейся в объятиях маркиза Хейзелмера, поступить нужно было совсем не так, как поступила она. В свою защиту она могла сказать, что, лишись она чувств прямо у него на руках, заставила бы его ждать, пока она очнется. Тогда ситуация была бы еще более печальной. Следуя этому ходу мыслей, Доротея убедила себя, что, после того как лорд Хейзелмер отпустил ее, между ними не произошло абсолютно ничего предосудительного. В действительности он даже снабдил ее ценными сведениями о ее собственной бабушке.
А вот события, имевшие место до этого, продолжали ее тревожить. Она провела пальцами по губам, слегка припухшим от поцелуев маркиза. Она до сих пор ощущала, как к ней прижимается его крепкое тело. Часы на лестнице пробили четверть четвертого. Доротея решительно загнала мысли о событиях нынешнего дня в самый дальний уголок сознания. Она была более чем уверена, что к завтрашнему утру Хейзелмер уже напрочь забудет о ее существовании.
Сняв свое старенькое платье, Доротея облачилась в тщательно отглаженный муслиновый наряд с мелким цветочным рисунком, предназначенный специально для теплого вечера. Мысленно она прикидывала, велики ли ее шансы встретить маркиза снова. Будучи отлично осведомленной о привычках местного общества, она заключила, что в деревне этого не случится ни при каких обстоятельствах. А из его собственного признания следовало, что он не привык задерживаться в Мортон-Парке надолго. Доротея пыталась убедить себя, что ее это обстоятельство очень радует. Также она решила, что в дальнейшем во время своих вылазок на природу будет брать с собой сестру, чего бы ей это ни стоило.
Схватив расческу, девушка принялась яростно водить ею по своим длинным локонам, после чего собрала их в простой узел на затылке. Бросив быстрый взгляд в висящее над комодом зеркало, Доротея удовлетворенно кивнула. Поздравив себя с тем, что достойно справилась с последствиями проникновения в свою жизнь маркиза Хейзелмера, она отправилась ужинать.
Две недели спустя маркиз вернулся в Хейзелмер-Хаус, свой городской особняк на Кэвендиш-сквер, расположенный почти напротив Мерион-Хаус. Дома его ожидала большая пачка корреспонденции. Быстро просматривая поступившие на его имя письма и приглашения, он направился в библиотеку. Он извлек из пачки один конверт ярко-фиолетового цвета и, держа на расстоянии вытянутой руки, чтобы исходящий от него сильный запах духов не слишком раздражал обоняния, достал монокль. Узнав цветистый почерк своей последней любовницы, очаровательной особы с солидным состоянием, маркиз нахмурил черные брови. Вытащив из конверта записку, состоящую всего из нескольких строк, он быстро пробежал ее глазами. Теперь его черные брови удивленно взлетели вверх, а на выразительных губах появилась улыбка, совершенно незнакомая Доротее Дэрент. Бросив и записку, и конверт в огонь, Хейзелмер сел за свой письменный стол.
Лакей, явившийся десять минут спустя на звон колокольчика, застал своего хозяина запечатывающим письмо. Заслышав звук открываемой двери, Хейзелмер поднял голову и помахал конвертом в воздухе, чтобы воск скорее застыл, затем протянул послание лакею:
— Доставьте это лично, и как можно скорее.
— Да, милорд.
Наблюдая за удаляющейся спиной слуги, Хейзелмер пытался вообразить, как будет воспринято его вежливое и одновременно грубое письмо. Вот и подошла к концу еще одна affaire[3]. Протянув длинные ноги к огню, Хейзелмер задумался о непрерывной веренице своих амбициозных любовниц. Его интрижки уже долгое время исправно снабжали высшее общество темами для сплетен, но эта однообразная игра начинала ему надоедать. Десять лет вращаясь в свете, он вкусил почти все модные людские пороки, и собственное поведение стало казаться ему утомляюще-предсказуемым.
Мысленно он снова обратился к только что брошенной им Чериз, сравнивая ее зрелую красоту со свежестью зеленоглазой девушки, чье лицо преследовало его повсюду. Недовольство своим нынешним состоянием во многом происходило от той встречи в лесу Мортон-Парка. Хейзелмеру было некого винить в случившемся, кроме самого себя.
Марк Сен-Джон Рэлтон Генри, пятый маркиз Хейзелмер и один из самых состоятельных пэров королевства, принялся вспоминать разговор, во время которого впервые услышал имя мисс Дэрент. Разговор этот состоялся у него с двоюродной бабушкой ночью накануне ее смерти. Удивительно прямолинейная пожилая леди, она пронзила его взглядом стальных глаз и без обиняков поинтересовалась, когда он собирается связать себя узами брака.
— Я знаю, что твоя матушка не говорила с тобой на эту тему, поэтому решила воспользоваться случаем. Раз я все равно умираю, тебе не удастся послать меня к дьяволу.
Умеющий с легкостью разоблачать разного рода интриги, Хейзелмер признался, что никаких планов на этот счет у него нет, после чего почтительно выслушал последовавшую проповедь бабушки. Будь на ее месте кто-то другой, он ни за что не стал бы этого делать.
— Не могу сказать, что осуждаю тебя за нежелание брать в жены одну из этих жеманных барышень, из года в год появляющихся в свете. — Она насмешливо фыркнула. — Я и сама терпеть не могу этих дурочек. Но почему бы тебе не расширить сферу поиска? Имеются множество девушек, по той или иной причине не приезжающих в Лондон.
Заметив появившееся на лице племянника скептическое выражение, пожилая дама продолжила:
— Только не надо думать, будто живущей в деревне девушке ни за что не справиться со светским церемониалом. Возьмем, к примеру, Доротею Дэрент. Она молода, красива, состоятельна и, как и ты, родом из хорошей семьи. Единственная причина, по которой она не была представлена в обществе, заключается в том, что последние шесть лет ей приходится управляться с поместьем овдовевшей матери. Дать бы Синтии Дэрент хороший нагоняй за то, что не вывела свою дочь в свет несколько лет назад! — Тут бабушка Этта замолчала, вероятно, чтобы как следует поразмышлять о грехах покойной леди Дэрент. — Что ж, теперь уже слишком поздно, потому что она мертва.
