Ян Парандовский - Эрос на Олимпе
А возвращаясь на Олимп, Зевс поймал малютку Эроса. Держа его за ухо, с миной игриво-суровой говорил:[26]
– Эй ты, отберу твой колчан и твои стрелы. На что крылатый пострел отвечал:
– Не боюсь ни твоих угроз, ни твоего грома. Захочу – и снова станешь лебедем!
Это было уже слишком. Наглеца следовало проучить, укоротить ему крылья, чтобы сидел дома.
Эрос. Зевс, если даже согрешил, прости! Я ведь маленький, глупый мальчик.
Зевс. Что? Ты – маленький мальчик, ты, который старше Иапета? Потому лишь, что не носишь бороды и не имеешь седых волос, прикидываешься ребенком, ты, старый жулик?
Эрос. Ну, ладно, будь по-твоему. Но что же я, старый человек, сотворил злого, что ты хочешь лишить меня свободы?
Зевс. Разве это мелочь, что ты, проклятый плут, делаешь со мной все, что придет тебе в голову, превращаешь меня в сатира, быка, орла, в золотой дождь, в лебедя? Ни разу так не сделал, чтоб какая-нибудь женщина влюбилась в меня самого: я пока не замечал, чтобы с твоей помощью я нравился женщинам. Если хочу к ним приблизиться, должен изменить свой вид до неузнаваемости и прибегать к разным волшебным штучкам, а они любят быка или лебедя и обмирают со страха, когда я сам появляюсь им на глаза.
Эрос. Это потому, что смертные не могут перенести вид Зевса.
Зевс. Что же тогда Бранх и Гиацинт[27] влюбились в Аполлона?
Эрос. Да, но Дафна бежала от него, хотя он такой красивый и кудрявый. Однако сообщу тебе кое-что: если хочешь стать милым, не потрясай щитом и оставь дома молнии, сделайся любезным насколько можешь, опусти свои кудри на обе стороны и перетяни их сверху лентой, уберись в пурпур, надень золотые сандалии, покачивайся при звуке свирели и ступай в такт с цимбалами, и я уверен, что тебя окружит рой красоток более многочисленный, чем в шествии Диониса, и все будут только на тебя и смотреть.
Зевс. Отстань, таким любезным я не стану.
Эрос. Тогда распрощайся с любовью. Так для тебя будет легче.
Зевс. Нет, от любви я не отрекаюсь: просто хочется с большей приятностью срывать ее плоды. Ты должен мне в этом посодействовать, только с таким условием отпускаю тебя на волю.
ВОЛШЕБНОЕ ЗЕЛЬЕ
Жизнь Геры становилась совсем непереносимой. Неверность Зевса разбудила в ней болезненную ревность, а ежедневные скандалы делали ее посмешищем в глазах окружающих. Богини советовали ей быть снисходительней, но ей это не удавалось. Сидела она на троне рядом с неверным супругом, гордая, молчаливая, ожесточенная. Говорили, что от ее взгляда скисает нектар, а амброзия становится горькой. Зевс подумывал о разводе, но ему объяснили, что такой шаг произвел бы невыгодное впечатление на земле, где и так вера в богов пошатнулась и ослабла.
Поэтому он не обращал на жену внимания. Подчиняясь всеобщей моде, привел на Олимп чудесного фракийского юнца Ганимеда,[28] одарил его бессмертием, дал должность разносчика нектара на пирах, прилюдно обласкал его. Гера вынуждена была слушать, как все восхищаются ясным взглядом, золотыми волосами и розовыми пальцами мальчика.
Но на этом не кончились ее унижения. Случилось ужасное, неприличное, неслыханное: Зевс сам уродил дитя – Афину – и справился с этим так умело, словно хотел показать Гере, что даже как мать его детей она ему более не нужна.
И тогда исчерпалось терпение небесной царицы. Она покинула ненавистный Олимп с решимостью никогда больше туда не возвращаться. (Если Зевс на это рассчитывал, то как же глубоко он заблуждался!) Она шествовала в обычном, повседневном убранстве: ни золотого жезла, ни диадемы, лишь в ореоле своей царственной красоты. Ей сопутствовала верная Ирида, укрывавшая свои радужные крылья под темной накидкой.
Гера направлялась к океану, чтобы омыть свои сердечные раны, – туда, где каждый вечер Гелиос поит своих утомленных коней и где на склоне ночи звезды освежаются в прохладной купели. Они примут ее, утешат, успокоят.
По пути она собиралась навестить Хлориду, богиню цветов. Надо было идти лесом. Ирида, будучи девицей, боялась и надоедала Гере излишними вопросами.
Оказалось, ее опасения не были напрасными, ибо когда они вышли на лесную поляну, то заметили бегущую к ним толпу сатиров. Ирида никогда еще не видела их столь близко. Все были пьяны и неслись с ужасным шумом. Их нагота позволяла заметить, что намерения у них весьма недвусмысленные. Сатиры окружили обеих богинь и разразились сумасшедшим хохотом. Тряслись гадкие бороденки, причмокивали от предвкушения удовольствия мясистые красные губы. Взявшись за руки, они начали танцевать вокруг перепуганных женщин. Вдруг один из них выкрикнул какое-то имя. В тот же миг стая разбежалась, и топот их ног заглушили лесные мхи.
Ни Гера, ни Ирида не поняли, что случилось. Когда, однако, обернулись, то узнали Геракла. Он шел медленно, опираясь на палицу. В колчане за плечами позвякивали безотказные стрелы. Гера прикусила губы. Приходилось пережить еще одно унижение: сын земной женщины Алкмены и Зевса, тот, которого она преследовала с колыбели, стал ее избавителем. Он спокойно выслушал слова благодарности и ушел. С тех пор богини держались ближе к морскому берегу и улыбались веселым нереидам, гарцующим на морских конях. Наутро дошли до страны, где владычествовала Хлорида.
В первый раз Гера отдохнула истерзанной душой в этом дивном мире ароматов, который, вероятно, походил на тот «залитый солнцем кусочек земли» от Канн до Ниццы, где Метерлинк познавал «язык цветов».
Хлорида приветствовала Геру с почтением, приличествующим высшей богине, и одновременно с той милой сердечностью, секрет которой ведом только божествам природы. Улыбка ее была как розовый луч рассвета, а каждое слово – как дуновение ветра в летний день. Спросила о причинах и цели скитаний, и слезы ее смешались со слезами Геры.
Гордая богиня ощутила в себе женскую потребность выговориться. Рассказывала об Олимпе, с которым Хлорида не была знакома. Ласковую богиню дрожь пронимала при рассказах о веселой жизни олимпийцев, а многих вещей она просто не понимала.
Гера вспоминала времена, когда познакомилась с Зевсом. Мир был тогда молод, а земля – еще красна от крови титанов, которых победили олимпийцы. Гера сама принимала участие в битве, и после победы Зевс хвалил ее, гладя деликатно девичьи щеки. Однажды зимним днем прилетела к ней озябшая, дрожащая кукушка. Девушка со смехом спрятала ее под рубашку между грудями. И тут случилось что-то удивительное. Кукушка разорвала ее одежды, а вместо черных крылышек выросли мощные руки, обнявшие ее. Это был Зевс, но она оказала сопротивление, и он удалился, пристыженный. Вечером на сборище богов он огласил, что хочет жениться на Гере.
Так она стала царицей Олимпа. Родила Зевсу Гебу, богиню молодости, а позже, когда остыли их объятия, появился на свет Гефест Зевс все больше от нее отдалялся. Каждый раз, когда он приходил к ней от другой, она плакала, кричала, угрожала. Дело дошло до того, что однажды, охваченный гневом, он схватил ее и повесил за руки у вершины Олимпа. Тогда она разозлилась и стала преследовать всех женщин, на которых Зевс обращал свой взор. По ее вине любовницы Зевса переносили ужаснейшие муки, а его побочные дети имели горькую судьбу.
«Ах, если бы ты знала, Хлорида, если б знала!.. Нельзя шагу ступить, чтобы не встретить какую-то из этих мерзких тварей. Весь мир был словно сплошной гарем Зевса». От глаз Геры ничто не укрылось. Всех знала, всех пересчитала, всех помнила. Память – это ужасное свойство, продлевающее мучения до бесконечности. «А какой он подлый! Совсем недавно, желая соблазнить малютку Каллисто, которая поклялась Артемиде сохранить чистоту, принял на себя облик самой Артемиды и в таком виде вкрался в ложе нимфы. Он принимает любые личины, и любой уголок земли подвластен его вожделению. Такой он сейчас и таким был с первого дня…»
Случалось, что Зевс возвращался к Гере. Памятуя первые улыбки любви, она была снисходительна к нему. Его объятия всегда были для нее желанны, и, когда она вспоминает об этом, стыд заливает ее горячей волной.
Раз она уже покидала Олимп. Сошла на землю и поселилась на острове Эвбея, наполненном конским ржанием бесчисленных табунов, которые там пасутся. Остров этот был особенно ей дорог, ибо там провела она счастливейшие дни своего супружества. Зевс безрезультатно повсюду разыскивал ее. И в нем ожили прежние воспоминания. Он желал ее все сильнее. Наконец узнал, где она, но не сразу пришел к ней. Хотел еще больше разжечь ее ревность. Огласил, что вступает в новый супружеский союз и что свадьба состоится на Эвбее. Прибыл наконец в блеске молний с большой свитой богов. Гости расположились на просторной зеленой равнине вокруг хорошенькой нимфы в одеянии невесты. Гера наблюдала все это из укрытия. Однако когда Зевс приблизился к другой, чтобы взять ее за руку, богиня выбежала и, как ураган, набросилась на соперницу. Ну и смеялись потом, убедившись, что «невеста» – просто манекен. И какие чудесные дни провела Гера с Зевсом на божественной земле Эвбеи.
