Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 7. Как Феникс из пепла
— Совсем ты меня запутала, — покачала головой Анна. — За то, что рассказала — спасибо, а пока — ступай. Мне же домой наведаться надо. Все самой своими глазами увидеть…
Сказанное старухой повергло Анну в ужас. В один день она узнала, что потеряла отца, свой дом, что сестра лежит при смерти, а дети едва избегли страшной участи, и к тому еще — самозванец поселился в ее загородном имении, обретя защиту в лице безумной Долгорукой, возводящей напраслину на Никиту. В том, что Никита был невиновен в случившемся, Анна и не сомневалась — не тот он был человек. А вот зачем княгине понадобилось его обвинять? И почему она сама жива осталась, а все ее близкие пострадали? И за какие такие заслуги самозваный Иван Иванович поселил ее близ себя и во всем ей потворствует? И не часть ли все это княгининого умысла?
Указав кучеру дорогу, Анна откинулась на сиденье в коляске и задумалась, и чем больше размышляла она об услышанном сегодня, тем тревожнее становилось у нее на душе. Все это выглядело подозрительно и походило на хорошо спланированный заговор. Было странно, что пожар случился именно тогда, когда Михаила не было дома, а по соседству объявился «барон Корф». И горело имение ночью, застав всех живущих в нем врасплох. И почему невесть откуда объявившемуся и пригретому самозванцем Шулеру понадобилось тотчас же продавать отсюда подальше всех дворовых крестьян. Как будто они что-то видели и могли случайно стать свидетелями чего-то, что было некстати новым друзьям — княгине и так называемому «Ивану Ивановичу». Тайна! Здесь точно была скрыта тайна, и Анне предстояло разгадать ее.
Когда въехали во двор имения Корфов, Анна не стала торопиться и дождалась, пока кучер сообразит и кинется к коляске подать ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам. Анна величаво кивнула кучеру, тут же конфузливо стянувшему с головы картуз и теперь мявшему его в руках, и велела ждать ее. Потом она медленно прошла через двор, ловя на себе удивленные и встревоженные взгляды дворовых. Кто-то смотрел на нее с благостным восхищением, кто-то с испугом, крестясь, точно увидел приведение, но она чувствовала — ее узнали, и теперь крепостные могли воспрянуть духом: их хозяйка была жива, и она возвращается.
Карл Модестович, встретил Анну на крыльце. Управляющий мало изменился за эти годы: Анна отметила лишь, что лысина его стала обширней, а быстрые, бегающие некогда голубые глазки уменьшились до размера бусинок, приобрели пустой молочный цвет. Еще развился в его рахитичной фигуре живот, а в щеках появилась одутловатость. И весь он был какой-то неопрятный и скользкий. Анне даже не пришлось говорить — едва взглянув на нее, Шулер сам отскочил в сторону, точнее отшатнулся, словно упал, повалился куда-то вбок и затих, перепуганный насмерть.
«Слава Богу, хотя бы здесь мало что тронуто», — отметила про себя Анна, а потом еще увидела в комнатах что-то из мебели, вывезенной из ее петербургского дома. Знакомой показалась ей и круглолицая барынька, вальяжно попивавшая кофе на софе в зале. Барынька, правда, при виде Анны сделалась белым-бела, и чашку тонкого кохинхинского с рисунком фарфора уронила. Звук разбившегося о ножку софы фарфора привел дамочку в чувство, и она, истошно закричала: «Чур меня, чур! Покойница в доме!», выскочила за дверь.
«Господи Боже, — подумала Анна, стремительно пересекая гостиную, — да это никак Полина собственной персоной», — и встряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Потом она резким жестом открыла дверь в библиотеку, намереваясь пройти в кабинет, и неожиданно столкнулась с неким молодым человеком, чье лицо ей тоже показалось знакомым. Что-то неуловимое, далекое, но кто?
— Вы куда? — только и смог промолвить незнакомец, ошарашенный ее появлением и решительным видом.
— Я? — Голос Анны звучал вызывающе и с заметной иронией. — Лично я пришла к себе домой. А вот — кто вы и что делаете в моей библиотеке?
— Но… вы кто? — пытаясь собраться с мыслями, продолжал лепетать незнакомец, как будто тянул время, выигрывая даже не минуты, секунды, чтобы успеть осознать произошедшее.
— Я — баронесса Анастасия Петровна Корф, — объявила Анна. — А мой вопрос, я полагаю, повторять не надо?
— Нет, не надо, — тихо сказал молодой человек, и Анна поняла, что перед нею — серьезный и умный противник. Еще секунду назад он, казалось, был потрясен ее вторжением, и вот уже от прежней растерянности не было и следа. Сказанное имя прозвучало, словно сигнал: незнакомец тут же опомнился и взял себя в руки. — Ах, вот оно что… И вы можете это доказать?
— А я должна? — насмешливо спросила Анна. — Мне кажется, довольно того, что меня узнали слуги и ваш собственный управляющий. Карл Модестович, если не ошибаюсь?
— Вы, однако, хорошо осведомлены, — с видимым спокойствием кивнул молодой человек, — но я не вижу в этом ничего чудесного. Впрочем, если вспомнить, что настоящая баронесса погибла, можно считать ваше заявление претензией на воскрешение.
— Равно, как и ваше! — в тон ему ответила Анна.
— Что вы хотите этим сказать? — В голосе незнакомца послышалось напряжение.
— Судя по тому, что вы бесцеремонно влезли в халат моего мужа, доставшийся ему по наследству его отца, барона Ивана Ивановича Корфа, то вы и есть тот самозванец, который всем велит называть себя его именем. А так как мой опекун давно умер, то, полагаю, я более реальна, как баронесса Корф, чем вы — как барон Иван Иванович!
— Ах, вот вы о чем! — рассмеялся молодой человек, и от его смеха Анне стало не по себе: слишком он был уверенным и самодовольным. — Здесь вы, баронесса, как вы изволили себя именовать, заблуждаетесь и льстите своему богатому воображению. Я — действительно барон Иван Иванович Корф. Но я не претендую на то, чтобы считаться воскресшим. Я скорее его продолжение, вполне реальное и земное. Я — его родной сын, и имею на то соответствующие документы. А потому нахожусь здесь по праву наследования, ибо брат мой, Владимир, и супруга его Анастасия Петровна, умерли, находясь за границею, и я, оформив все соответствующим образом, вступил во владение причитающейся мне собственности состояния семьи Корфов. А теперь — извольте покинуть этот дом, сударыня. Ибо я не знаю вас, и вас к себе в гости не приглашал.
— Вы безумец! — вскричала Анна, потрясенная такой наглостью. — Да здесь меня знает каждый! И к тому же у меня на руках документы, подтверждающие мою личность.
— Документы можно подделать… — начал было самозванец, но Анна перебила его.
— Вы в этом, похоже, разбираетесь?
— А вот свидетели… — задумчиво продолжал молодой человек, делая вид, что не слышал ее реплики, хотя ходуном заходившие желваки на его скулах явно свидетельствовали о том, что вопрос Анны все-таки попал в цель. «Барон» подошел к двери и распахнул ее, сбив с ног подглядывавшую в щелочку Полину. — Полина Аркадьевна, голубушка, будьте так любезны, пригласите сюда Карла Модестовича и Марию Алексеевну…
— Вы что же, — усмехнулась Анна, когда Полина помчалась выполнять приказание, — собираетесь устроить мне опознание?
— Почему бы и нет? — осклабился молодой человек. — Себя я знаю, а вот происхождение ваших претензий на родство с моей семьей надо бы прояснить. А, вот и Карл Модестович, входите, входите. Говорят, вы были прежде знакомы, этой дамой?
— С кем? — мерзким тоном выкрикнул Шулер, подобострастно склоняясь перед самозванцем, указывавшим на Анну. — С этой? Нет-с. Не изволю припомнить, не знаю-с, господин барон.
— А вот она утверждает, что знает вас, а вы ее — как баронессу Корф. — Самозванец развел руками в притворном сожалении.
— Дама-то, может, меня и знает, — поддакнул ему Шулер, — я по молодости изрядным ходоком был…
— Наглец! — воскликнула Анна. — Хам!
— Нет-нет, — перебил ее самозванец. — Вот вы опять что-то путаете! Не хам, а Шулер! Карл Модестович! Видите, как легко ошибиться! Но у нас еще есть одна попытка, сейчас придет княгиня Мария Алексеевна…
— А я и так уже здесь, — услышала Анна знакомый, но ставший надтреснутым и еще более зловещим голос княгини Долгорукой. — Услышала шум и удивляюсь. Вы, Иван Иванович, пригласили гостей, а меня не изволили предупредить, голубчик. Нехорошо-с!
— Иван Иванович? — в ужасе прошептала Анна, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.
— Гостья у нас, однако, незваная. — Молодой человек подал княгине руку и подвел ближе к Анне. — И она утверждает, что она, княжна Анастасия, — дочь вашего супруга, несчастного Петра Михайловича, упокой Господи его душу…
— Чушь! — отмахнулась Долгорукая. — Все это несусветная чушь! У мужа моего были от меня трое детей. Трое! Сынок мой старшенький — Андрей Петрович да две дочери Елизавета и Софья. А никакой Анастасии не было и нет!
— Да как же не было, — довольно улыбнулся самозванец, — вот же она, стоит перед вами!
