Мой темный принц - Росс Джулия
– Но сейчас имеет. – Он протянул руку и коснулся ее щеки – легко, нежно. – Я встретил вас.
Длинные безупречные пальцы поймали ее за подбородок и приподняли его. Он заглянул ей в глаза. Пенни посмотрела на него, кровь бешено неслась по венам, но он отстранился и пошел прочь.
Сохранить что-либо в тайне при дворе просто немыслимо. Мало-помалу Пенни поняла, что большинство фрейлин Софии обо всем догадались, не прошло и нескольких дней. Леди Беатрис просветила их, одну за другой. Дамы были полны решимости поддержать этот маскарад, поскольку все они были безгранично преданы Софии и не любили Карла.
И все же лед, по которому катилась Пенни, становился все тоньше и тоньше. У нее перехватывало дыхание, мороз бежал по коже, словно ей предстояло вертеться и кружиться на бескрайнем ледяном озере с русским царем, Пруссией и англичанами. Она выезжала в карете на прогулки в Гайд-парк. Посещала балы и различные церемонии. Николас держался вежливо и отстраненно, ни одного личного словечка не бросил, хотя всегда появлялся рядом, когда ей требовалась поддержка. Весь Лондон из кожи вон лез, чтобы угодить ему.
Пенни наблюдала за всем этим. За сияющим притворным миром бомонда. Миром тайных любовных свиданий и флирта, где господа открыто держали любовниц, а их жены брали в любовники других господ, только осмотрительности у них было побольше. Если бы Николас захотел, он мог бы провести оставшиеся перед свадьбой дни, прыгая из одной распахнутой постели в другую. Но он говорил ей, что никогда не имел любовницы, и она верила ему. Тогда почему она также верила и Карлу? «В том, что касается чувственных радостей, Николас человек опытный».
Она лежала без сна в своем крыле Риволкс-Хауса. Он основал для нее фонд. И ждет, что после свадьбы она вернется к своей тихой жизни в Норфолке. А Карл тем временем говорил об убийстве, и она знала, что это не пустые слова. Она пыталась поставить себя на место Карла. На что бы она решилась, если бы на кону стоял трон?
О Боже! Пенни села и взглянула на свои белеющие в темноте руки. О Боже! Она выскользнула из кровати и взяла пеньюар – умопомрачительное одеяние из шелка и кружев, расшитое лебедями, не то что рваный хлопок из ее настоящей жизни. На цыпочках пробралась к двери и открыла ее. Леди Беатрис спокойно посапывала в своей кровати. Грета забормотала и перевернулась, но не проснулась. Пенни, бесшумно ступая по ковру, открыла дверь в коридор.
В кресле на своем посту сидел мужчина, подбородок свесился на грудь. «В любой европейской армии сон на посту обычно карается немедленной смертью через повешение». Стражник спит. «Эрик вычистит конюшню и будет целую неделю полировать обувь моих людей. В дополнение к остальным обязанностям. Справедливо, как по-вашему?»
Она остановилась, охваченная волной сострадания. Кем бы он ни был, Николас пытался прорубить новую тропу и принести просвещение в страну, породившую Карла. И за это она должна помочь ему. Но не была ли она обманутым созданием с разбитым сердцем, которое всю оставшуюся жизнь будет чахнуть по своему принцу ночи?
Риволкс-Хаус мирно подремывал. Она двинулась по коридорам, через общие комнаты в то крыло, где спал Николас. Несколько непотушенных свечей отбрасывали мягкий трепещущий свет на мебель и лепнину. Она остановилась в конце коридора, ведущего к парадной спальне маркиза, и прислушалась. Кто-то плакал, затерянный в этих пустых гулких проходах. Звук был неясный, приглушенный, как если бы этот кто-то изо всех вил старался справиться со своим горем. Плач ребенка, который не хочет, чтобы взрослые застали его со слезами на глазах.
По коридору, не обращая никакого внимания на эти звуки, тихо ходили взад-вперед Эрик и Людгер, охраняющие покой принца. Пенни вжалась в стену, наблюдая за ними. Стоит ли ей подойти прямо к этим людям и попросить, чтобы они впустили ее к принцу посреди ночи? Какая же она глупая! Николас, мастер шахматных игр, проанализировал и предугадал каждый шаг Карла. Он не собирается позволить кому бы то ни было убить себя. Так что ему не требуется ее предостережение. И все же ей до дрожи хотелось обсудить с ним это, как ей хотелось, чтобы он обсуждал с ней все вопросы с самого начала. Но вместо этого он предпочел действовать в одиночку, управляя пьесой, в которой она – всего лишь один из второстепенных персонажей.
Плач прекратился. Свечи горели ярко и спокойно. По дверям и альковам блуждали тени, растворяясь в дальних углах холла. Пенни повернулась и собралась было улизнуть незамеченной, но наткнулась на Алексиса. Мальчишка задрожал и отвел глаза. Волосы сияли в полумраке, словно цыплячий пух.
– Алексис, Господи помилуй! В чем дело?
– Ни в чем, мадам, – стрельнули в нее синие глаза.
– Чушь. Еще как в чем. Не можешь никому рассказать?
Он вытер нос тыльной стороной ладони, как простой деревенский мальчишка, и покачал головой.
Она схватила его за руку, потащила по коридору, открыла первую попавшуюся дверь и шагнула в заполненную неясными тенями черноту, сквозь которую пробивался смутный лунный свет.
– Алексис, я знаю, что ты не можешь заснуть, что плачешь иногда по ночам. В чем дело?
Он покачал головой.
– В таком случае мы с тобой сейчас же выйдем в коридор, попросим Людгера и Эрика пропустить нас к эрцгерцогу и заставим его дать мне объяснения.
– Это совершенно ни к чему, – раздался голос из тени. – Даже принцы умеют красться во мраке.
Она отпустила Алексиса. Николас сидел на подоконнике – черный силуэт на фоне черного неба. Он соскользнул со своего насеста и подошел к двери. Зажглись свечи. Крышка клавесина была поднята, как будто музыкант только что оторвался от инструмента и отошел на минутку.
Пенни огляделась. Рядом на маленьком столике лежала скрипка.
– Музыкальная комната. Я думала, что она заперта.
– Была, – улыбнулся Николас. – А потому здесь идеальное место для встреч.
Алексис встал по стойке «смирно». Николас кивнул ему, и мальчишка тут же вышел. Принц закрыл за ним дверь.
Она прошла по ковру и села на софу рядом с арфой.
– А-а. Встречи в ночи? И кто с кем встречался?
Принц молча сложил руки на груди. На нем были темные брюки и черная рубашка, волосы взъерошены.
– Встреч было несколько, – сказал он. – Первая – между Алексисом и моим кузеном. Я положил этому конец.
– Он передавал Карлу очередные секреты?
Николас с таким видом уставился на пламя свечи, как будто воспылал к нему страстью.
– Вы говорили, что хотите, чтобы я объяснил вам все. Я ответил, что стараюсь уберечь вас от определенных знаний. Вы можете довольствоваться тем, что узнаете, – нечто неприятное было предотвращено; или можете захотеть услышать детали. Если настаиваете, я расскажу вам.
– Расскажите. Я устала бродить в потемках.
Свет и тень мирно покачивались на его лице, темной рубашке и высоком вороте, но в глазах бушевало пламя.
– Отлично, – проговорил он наконец. – Я расскажу вам, поскольку целиком и полностью верю в вашу честность и сострадание. Но я бы предпочел не делать этого. В конце концов, цена за яблоко познания добра и зла – изгнание из рая.
– Меня выкрали из эдемского сада в тот самый миг, когда я встретила вас, – сказала она. – Ваши попытки сохранить мою чистоту и невинность абсурдны. Почему Алексис иногда плачет так, словно у него сердце разрывается?
Он бросил тревожный взгляд в сторону высоких арочных окон.
– Пенни, мы живем в разных мирах. Я пытался спасти Алексиса. И думаю, что мне это удалось. Просто находиться в одном здании с Карлом ему трудновато, вот и все.
– Почему? – спросила она. – Неужели обязательно нужно говорить загадками? Я не ребенок. Я сбежала из дому, чтобы выйти замуж, когда мне было пятнадцать, и тогда же узнала, что жизнь далеко не сказка. Я вижу перед собой мальчишку, который разрывается надвое из-за того, что не может быть преданным до конца, но я поверила ему, когда он говорил мне, что любит вас.
Николас задрожал, словно могучий конь, едва удерживаемый поводьями. Что будет, если повод оборвется? Не приведет ли это к насилию?
