Настасья Бакст - Предательство страсти
— Невероятно! — Максимилиан обреченно взмахнул руками. — Вы восхищаете меня, дорогая Елизавета!
Реджинальд Сазерленд — фанатичный любитель охоты на лис и всего, что с ней связано. Он объездил всю Европу, собирая лучших гончих, лошадей и егерей. Однако коллекция ружей, доставшаяся Елизавете от отца, приводила Реджи в священный трепет. Он мог часами рассказывать о каждом экземпляре, заказал специальные шкафы для хранения коллекции, зимними вечерами самолично чистил и смазывал механизмы.
Оставалось только подивиться, насколько причудливо личные дела смешиваются с большой политикой. Кто бы мог подумать, что судьбу «пленницы архивов», которую граф Салтыков безуспешно пытался вызволить, подключив могущественную российскую коллегию иностранных дел, тайную канцелярию, самого министра иностранных дел Безбородко, — решит пристрастие лорда Сазерленда к охоте и его любовь к старинным ружьям?
Через полтора часа жаркого спора, в котором леди Сазерленд впервые открыто упрекнула Максимилиана в том, что он способствовал ее неудачному замужеству в своих целях, а епископ впервые в жизни открыто сказал леди Сазерленд, что он не тащил ее к венцу силой, и что если бы она не была увлечена Реджи, то никому и в голову бы не пришло выдавать ее замуж…
— Но ты же не мог не видеть, что мое увлечение Реджи не продлится долго! — кричала Елизавета, забыв о приличиях. — Неужели…
Она стучала кулаком по столу и пересыпала свою речь бранными словами, чем вызвала немое восхищение герцогини Йоркширской и полный паралич у Бетти.
— У меня нет дурной женской привычки все додумывать! — отвечал ей Максимилиан. — Обыкновенно, приходится верить в то, что говорят люди! Если вы рассчитывали только развлечься с молодым лордом Сазерлендом и не собирались за него замуж, то достаточно было одного вашего слова правды — и ничего не случилось бы! Но нет! Вы ведь промолчали! Вы ведь вышли замуж за Реджи! Устроили пышную свадьбу!..
Елизавета неожиданно замолчала. Епископ увидел в ее глазах немой укор. Она ведь не может при Бетти сказать Максимилиану, что он слишком часто приглашал ее и Реджи в свой охотничий замок, что Максимилиан слишком часто оставлял их одних… Когда Елизавета поняла, что беременна, лорд Сазерленд сделал ей предложение, от которого, что называется, «нельзя отказаться». Нет, Максимилиан не тащил Елизавету к алтарю силком, он не заставлял ее вступать в брак с Реджи.
Максимилиан просто приглашал их двоих в свой охотничий замок, лорд Сазерленд хотел жениться на Елизавете, а она была слишком чувственна, молода и хотела острых впечатлений… Нет, Максимилиан ни в чем не виноват.
Епископ замолчал. Он не стал больше спорить.
— Баронесса фон Штерн пыталась покончить с собой, — сказал он, наконец, правду, и как ни странно, почувствовал облегчение.
— Что?! — женщины замерли, повисла мертвая тишина, а затем заговорили все сразу.
— Несчастная! — причитала Бетти, утирая глаза платочком. — Конечно, она не выдержала визита этого подлеца…
— Вы должны немедленно ее освободить! — требовала герцогиня Йоркширская.
Леди Сазерленд молча смотрела на Максимилиана. Тот взглянул в ее блестящие, прекрасные глаза, которые совершенно не изменились за все эти годы, и не смог выдержать этого обвинительного женского взгляда, который сказал ему больше, чем недели раздумий, молитв и чтения философов. Епископ смотрел в глаза Елизаветы и понял, что не имеет права принести еще одну женщину в жертву своей политической карьере.
Максимилиан сдался.
Разбирательство тянулось долго. Граф Салтыков четыре месяца находился в Петербурге под домашним арестом, а затем, как только лег снег и стало возможным передвигаться на санях — был сослан в Сибирь в один из опасных отдаленных гарнизонов. Оглушительного провала ему не простили, но он и сам утратил всякое желание оставаться в Петербурге.
Княгиня Дашкова, провожая его карету в дальний путь, сказала ему напоследок:
— Помните, мой друг, я говорила вам, чтобы вы не зарекались от любви? Вы посмеялись и ответили, что с вами такого никогда не случится?
Салтыков улыбнулся ей в ответ.
— Беру свои слова обратно.
— Если бы вы знали, как я завидую той женщине! — вдруг воскликнула княгиня, и порывисто схватила Салтыкова за руку. — Ей выпало величайшее счастье — любить и быть любимой! За это можно вытерпеть любые страдания!
Вы читаете слишком много романов, моя дорогая Полина, — помрачнел граф. — Поверьте, ни одна из известных мне женщин, а я их знаю не мало, не вынесла бы и десятой доли тех страданий, что выпали на долю Мари. Если бы я знал, что моя смерть избавит ее от этих страданий, то незамедлительно пустил бы себе пулю прямо в лоб.
— Простите, — княгиня покраснела. — Мне бы не хотелось расстаться с вами на такой ноте. Пожалуйста, скажите, что я могу для вас сделать. Обещаю, что бы это ни было — я сделаю!
— Обещайте мне, что если когда-нибудь Мари фон Штерн придет к вам за помощью — вы выполните ее просьбу, — ответил граф.
— Я знала, что вы попросите именно это! — воскликнула графиня. — И мне кажется, что она обязательно придет!
— Это безумие — верить в то, что она еще когда-нибудь захочет меня увидеть, но…
Салтыков отвернулся. Княгине показалось, что он стер слезу, скатившуюся по его щеке.
— Прощайте, Полина! — граф захлопнул дверцу кареты. — Трогай!
Кучер взмахнул бичом, и почтовая четверка рванулась с места.
Княгиня села в свою карету и заплакала. Граф Салтыков ведь мог просить о помиловании, мог броситься в ноги государыне, мог воспользоваться своими связями! Но предпочел Сибирь, маленький военный гарнизон, постоянную опасность погибнуть или от холода, или от вражеских пуль. Почему?
— Неужели его жизнь так пуста без этой женщины? — Полина почувствовала сильный укол ревности, но тут же устыдилась своего черного чувства. Княгиня поняла, что просто завидует Мари фон Штерн, которая любит и любима, которой выпало великое счастье, за которое стоит бороться.
Всемогущая фрейлина Дашкова завернулась в свою соболью шубу и приказала кучеру:
— Во дворец!
Екатерина II ожидала ее.
Елизавета рассказала Мари, каких невероятных усилий стоило графу Салтыкову добиться приезда в монастырь. Она рассказала, что он поплатился своей карьерой и растратил почти все свое состояние на то, чтобы получить согласие всех дипломатов, заинтересованных в этом деле. Александр пошел на огласку своей тайной деятельности, что вызвало чудовищный дипломатический скандал. Он даже добился признательных показаний у представителей масонского ордена, в том, что архив де Грийе находится у них и не представляет в настоящий момент никакой угрозы. Баронесса фон Штерн слушала рассказ Елизаветы в полнейшем изумлении.
