Мэгги Дэвис - Рыцарь и ведьма
Деревенский священник предупредил их, что гадание запрещено, но хозяин постоялого двора отвел Магнуса в сторону и сказал, что, если тот опустит в карман священника серебряный пенни, тот разрешит цыганам предсказывать судьбу. И даже разрешит цыганкам исполнять свои танцы, которыми они столь славятся, если они будут это делать потихоньку. Разумеется, нужно пригласить посмотреть эти танцы и священника, но, конечно, бесплатно.
Магнус и его цыгане задержались на постоялом дворе, а когда вернулись, были изрядно пьяны. Они разбудили Идэйн, а также всех цыганских собак и самого младшего отпрыска Тайроса.
Этого шума нельзя было не услышать. Даже Асгард приоткрыл глаз, вглядываясь в темноту, потом отвернулся.
Идэйн знала, чего он хочет. Она приложила руку к его лбу и убедилась, что не ошиблась. Кожа – влажная и холодная, глаза больше не мутные. Лихорадка прошла – наступил перелом в болезни.
Идэйн вылезла из повозки и пошла за горшком, чтобы дать ему облегчиться. Потом отправилась в лес опорожнить сосуд. В тени под деревьями стоял Магнус.
– Боже милосердный, ты к тому же возишься с его мочой! – проворчал он.
Прежде чем она успела что-то сделать, он вырвал у нее горшок и швырнул в кусты, в темноту. Потом обнял ее и прижал к себе так крепко, что она не могла сопротивляться.
– Я лежал в темноте и думал, сколько я для тебя сделал за последние несколько дней, – сказал он. – Я спас тебя от кораблекрушения и голодной смерти, я сражался за тебя с целой казармой тамплиеров, чтобы они не пожертвовали тобой ради осуществления своих безумных планов, а теперь должен смотреть, как ты спишь с одним из них и носишься с его дерьмом! И все это для того только, чтобы унизить меня перед толпой грязных цыган!
– Так ты считаешь, что я тебя унижаю?
Идэйн оттолкнула его обеими руками, лицо ее исказила гримаса отвращения. Она почувствовала в его дыхании запах вина и поняла, что он напился.
– Куда ты везешь меня? Ты ничего мне не сказал! Ты не спросил меня, хочу ли я объяснять твоему лорду Честеру, как ты потерял его корабли. А я не хочу этого делать! Вот что, господин рыцарь, я хочу вернуться к добрым сестрам монастыря Сен-Сюльпис. Они меня любят и защитят от этой жестокой жизни!
– Хочешь вернуться в монастырь? – Он с изумлением смотрел на нее. – Как ты можешь говорить такое, когда ты знаешь, что я… Как ты можешь, когда мы…
Магнус понизил голос и оглянулся по сторонам.
– Когда мы лежали вместе, – наконец выдавил он из себя, – и обменивались самыми нежными ласками и делили сладчайшие минуты в жизни. Неужели это ничего для тебя не значит? Клянусь, что никогда я не переживал ничего подобного… – Голос его сорвался.
Подняв на него глаза, Идэйн внезапно поняла, что, когда они находились в разлуке, у него были другие женщины. Она знала также и то, что сейчас он верил тому, что говорил: он не желал ни одной из них. И, когда занимался с ними любовью, думал только о ней.
И это было лучшее, что он мог бы сказать ей.
– Любимая… – услышала она его стон.
Магнус привлек ее к себе, страстно поцеловал, а потом увлек в темноту леса.
Они оказались на ложе из сухих листьев, поверх которых Магнус разостлал свой подбитый мехом плащ. Несмотря на холод, снял с них обоих верхнюю одежду. Идэйн почувствовала, что он увлекает ее на мягкий и шелковистый куний мех. Магнус прошептал хрипло:
– Не дрожи, любовь моя, я накрою тебя своим телом и согрею тебя.
Но она не дрожала от морозного воздуха. Мех ласкал ее обнаженное тело, как нежный лунный свет – будто тонкие ледяные иголочки покалывают кожу. Холодные звезды с высоты пронзали ее своими лучами.
Глаза его упивались красотой ее обнаженного, распростертого перед ним тела. Даже при свете зимних звезд тело ее казалось золотистым, красиво выделяясь на фоне темного меха. И, обнаженный, он наклонился и поцеловал ее.
– Золотая Идэйн, – прошептал он, – когда я с тобой, мне не нужно рая. Это совсем не так, как… О господи, как мне убедить тебя, что с тобой у меня все совсем не так, как с другими?
Он покрыл ее лицо жаркими поцелуями, руки его потянулись к ней, чтобы приподнять ее и прижать к себе – голова ее откинулась назад, тело выражало полную покорность, потом выгнулось дугой, готовое принять его. Чуть слышный стон слетел с ее губ.
Это был экстаз, и все для них казалось не вполне реальным. Каждая ласка, каждое прикосновение обжигали страстью. Идэйн казалось, что вся ее кожа стала невыносимо чувствительной. Его губы ласкали ее теплые груди, и соски ее заострились и стали твердыми, как бутоны, и Идэйн выгнулась еще сильнее, предлагая ему себя.
Руки Магнуса дрожали от желания, но он не спешил. Несмотря на то что холод пощипывал их обнаженную плоть, он ласкал ее медленно, покрывая поцелуями все ее тело, спускаясь от груди к животу и ниже. Идэйн прикусила губу, чтобы заглушить готовый сорваться крик, и в это время кончик его языка нашел сокровенный цветок ее женственности, раскрыл его и очень нежно слегка прикусил. Губы его спустились чуть ниже, продолжая ласкать горячее женское естество, и Идэйн не смогла удержаться от крика. Она извивалась, желая его больше, чем могла бы выразить, и ничего не могла поделать с собой. Сверкая глазами, Магнус показывал ей, как целовать и ласкать его в самых интимных местах.
Идэйн хотелось заниматься с ним любовью. То, что началось на берегу после кораблекрушения, превратилось теперь в золотую любовную связь, которую могли разделить только они двое.
Перед глазами их плясали золотые искры. Наслаждение было необычайно острым, и вершины его они достигли одновременно. Вскрикнула Идэйн, ей отозвался Магнус, содрогаясь всем телом.
И опять было точно так, как и раньше. Они плыли в темноте, тяжело дыша, переполненные наслаждением, купаясь в нем, как в золотистом свете заката.
Идэйн припала к его широкой груди. Магнус крепко сжимал ее пальцы и говорил ей, что их любовь не похожа ни на что, пережитое им раньше, что это нечто особенное, восхитительное и что он не думал, что такое возможно в этом мире.
Она улыбалась.
Для нее лежать в его объятиях – это все равно что оказаться вне времени и пространства, вне самой жизни, поскольку страсть отделяла их от всего мира. Его руки гладил» ее волосы, и она услышала его вздох.
– Ты чувствуешь, любовь моя? Запах цветов? Или мне это снится?
Идэйн прижалась к его груди и покачала головой. Позади, за их спинами, темнота леса была наполнена золотистой пылью, уплывавшей во мрак. И действительно, теперь и она явственно ощутила аромат цветов.
Это потому, что они были счастливы, подумала Идэйн. И нет необходимости разговаривать о будущем, о том, что с ними случится дальше. И не нужно поэтому сообщать ему, что ее Предвидение вернулось. И предупредило ее, что по пути на юг с ними случится что-то недоброе.
