Рут Лэнган - Заложники страсти
– Что вы делаете? – Подтянувшись, она села, забыв, что на ней почти ничего нет. Откинув с глаз тяжелую гриву волос, она постаралась окончательно проснуться. – Вы не должны…
– Шшш… – Он приложил к ее губам шершавый, загрубевший от работы палец, и она замолчала.
От этого простого прикосновения словно буря началась в ее душе. Она попыталась отнять у него свои руки, но он, крепко ухватив их, начал смазывать ее болячки целительным бальзамом.
– Пожалуйста, вам не следует…
– После всего, что я заставил вас вытерпеть, миледи, это – малая малость… – Тон его голоса был доверительным, и по спине девушки начали пробегать волны огненного жара, смешанные с ледяным холодом. – Подумать только, я обвинил вас в каких-то дьявольских кознях! А ваши руки говорят совсем о другом. Кроме того, служанки, которые работали рядом с вами, не перестают восхвалять ваше трудолюбие.
Она почувствовала, что начинает дрожать. Если бы только он знал, что она замыслила… Она низко опустила голову, боясь встретиться глазами с его пристальным взором, и в этот момент поняла, что на ней надета лишь тончайшая рубашка. Девушка потянулась за одеялом, чтобы прикрыться, но горец не ослабил хватки.
Хотя он по-прежнему удерживал ее ладони в своих руках, пальцы его замедлили свои движения. Он посмотрел на ее низко склоненную голову, и желание с новой силой охватило его.
– Я слишком долго пытался отрицать правду.
Она подняла голову.
– Правду?
– Я хочу тебя, хочу с того момента, как впервые увидел в замке твоего отца.
– Нет… – Она отпрянула, до смерти перепуганная ощущениями, нахлынувшими на нее при этих словах. Таким чувствам не место между пленницей и ее похитителем, между англичанкой и шотландцем.
– Да, миледи. Это правда, и да поможет Господь нам обоим!
Он приблизил свои губы к ее губам со всей страстью, яростью и силой, которые до сих пор ему приходилось сдерживать. Сейчас лишь Провидение могло остановить его, ибо у него не осталось больше сил терпеть и ждать.
Никогда еще она не сталкивалась с такой страстью. Недаром ей казалось, что он что-то утаивает в себе, что-то скрывает, твердой рукой управляя своими чувствами. Теперь его поцелуи заговорили о желании, подобном неукротимому огню.
Руки его заскользили по ее спине. Полупрозрачная ткань рубашки, едва скрывавшая ее тело от груди до бедер, возбуждала его. Ее кожа казалась прохладной и светлой, как белый песок на дне журчащих ручьев Нагорья. Очарованный, он позволил своим рукам забраться под ткань и обнаружил жар ее плоти.
Все еще отуманенная сном, Леонора двигалась очень медленно. Она подняла было руки, чтобы оттолкнуть Диллона прочь, но силы изменили ей. Ее руки обвились вокруг его талии и пальцы прижались к его спине, побуждая Диллона придвинуться еще ближе.
Волны желания захлестывали ее тело, плоть ее загорелась жарким пламенем, от которого кровь, казалось, заструилась по жилам огненной лавой.
Неужели она может так страстно отвечать на его ласку? Ведь он же ее враг! Содрогнувшись от стыда, девушка не в силах была удержать восторженный вздох, сорвавшийся с ее губ.
Он прижался губами к ее шее. Не отрываясь от ее нежной кожи, он пробормотал:
– Сегодня, миледи, я не могу больше удерживать желание, которое испепеляет меня. – В его голосе слышалась не только угроза, но и обещание небесного блаженства. – Сегодня вечером я получу, наконец, то, чем так жажду обладать!
Он осыпал горячими, голодными поцелуями ее нежную шею и затем спустился еще ниже, к мягко вздымающейся груди.
Под тончайшей тканью рубашки сосок ее немедленно напрягся. Недовольный тем, что между ними оставался этот, пусть и полупрозрачный, барьер, он поднял руку к лентам, что стягивали ворот ее рубашки. Быстрыми, нетерпеливыми движениями он развязал узелки, и рубашка соскользнула с ее плеч.
Сознание того, что происходит, внезапно обрушилось на нее ледяным потоком. Господи, о чем только она думает? Она позволяет этому дикарю такие вольности, каких не позволяла никогда никому!
– Нет! – Напуганная своим внезапным возбуждением, она начала сопротивляться, как загнанный зверь, царапаясь, отталкивая его, вырываясь из объятий, в которые он заключил ее.
Возбужденный, разгневанный, он схватил ее запястья в свою большую ладонь и завел ей руки за голову. Другой рукой он поднял лицо девушки за подбородок, и губы его жадно впились в ее рот.
Ослепленный исступленным желанием, он целовал ее так, как не смел до этого целовать ни один мужчина. Его губы, язык и зубы мучили ее и дразнили, и, наконец, с криком, губы ее смягчились, открываясь ему. Продолжая целовать ее, он умелой рукой не переставал ласкать ее тело, пока не почувствовал, как постепенно она начинает отвечать на его прикосновения.
– Видите, миледи. – Дыхание его прерывалось, а в тихом шепоте слышалось торжество. – Хотя вы и отрицаете это, вы хотите того же, чего желаю и я. И этой ночью мы…
В этот момент он ощутил на губах соленый вкус ее слез.
Слезы?!
Он поднял голову и в неверном свете камина увидел, что ее лицо залито слезами. Леонора никак не могла их унять. Хоти такое проявление слабости вызвало у нее новый приступ стыда, слезы продолжали струиться из глаз и катились по щекам.
В это мгновение Диллон понял, что преступил все границы приличий. Господь Всемогущий, он оказался ничем не лучше тех, кого сам заклеймил, назвав «необузданными скотами»!
Смахнув пальцами слезы со щек девушки, он с усилием заговорил. В голосе его слышались боль и раздражение.
– Простите меня, миледи. Я, кажется, сошел с ума.
Кляня себя на чем, свет стрит, он быстро вышел из комнаты.
Глава пятнадцатая
Леонора стояла на галерее: наблюдая, как полоска света на краю горизонта возвещает наступление нового дня. Всю эту бесконечно длинную ночь она провела тут, не в силах заснуть, готовая прыгнуть вниз и разбиться насмерть, если только Диллон Кэмпбелл вернется и приблизится к ней.
Дело было вовсе не в том, что он вызывал у нее отвращение. Нет, напротив: каждый раз, вспоминая, как она отвечала на его поцелуи, девушка заливалась румянцем. По правде говоря, она хотела его. Ей было невероятно стыдно признаться в этом самой себе, но она хотела его так же сильно, как и он, если верить его словам, желал обладать ею.
И почему все так получается? Она и сама не знала. Но ей было известно одно: вчера вечером, в объятиях Диллона, она почти обесчестила доброе имя своего отца. Теперь она знала, что не может больше доверять самой себе, оказавшись наедине с этим человеком. Хотя Диллон Кэмпбелл всего лишь неотесанный дикарь, он прикасается к ней так, что она тут же теряет голову. Рядом с ним она становится слабой и беззащитной, размышляла Леонора, просто-напросто романтичной дурочкой, в голове которой странным образом поменялись местами понятия о том, что хорошо, а что плохо. Она всерьез начинала верить, что в этом шотландце может быть и доброта, и сердечность, какими не обладал ни один из мужчин, что пытались ухаживать за ней в ее собственной стране.
