Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной
Да, подумала Джессалин, удача и впрямь отвернулась от Летти. Но не может же так продолжаться вечно. Сегодня им обязательно повезет. Просто не может не повезти, именно на этих скачках и с этой лошадью.
Гнедой жеребенок еще только появился на свет, а Джессалин уже точно знала, что когда-нибудь эта лошадь обязательно выиграет дерби, просто знала, и все. Несмотря на то, что по экстерьеру кобылка проигрывала большинству чистокровных скакунов. У нее были огромные копыта, а короткие берцовые кости говорили скорее о силе, чем о резвости. Зато в необыкновенно умных и ясных глазах Джессалин видела тот огонь, ту страсть к победе, которые встречаются только у настоящих чемпионов. Она назвала лошадь Голубая Луна.
Букмекерскую стойку едва можно было разглядеть из-за столпившихся игроков. Стараясь перекричать друг друга, они объявляли ставки, а букмекеры заносили их в специальные тетради.
Единственную женщину-букмекера в Англии звали Черная Чарли. Огромная и толстая, она, по слухам, зарабатывала в год не менее десяти тысяч фунтов, однако сохранила манеры прачки из городских трущоб и одевалась соответственно. Джессалин всегда старалась подходить к ней с наветренной стороны, ибо дамочка благоухала похлеще, чем корзина с тухлыми яйцами. Черная Чарли любила говорить, что в юности навидалась столько мыла и воды, что теперь спокойно может позволить себе не иметь с ними дела до конца жизни.
– Что, хотите еще раз поставить на свою лошадку, мисс Летти? – улыбнулась Черная Чарли, не вынимая глиняной трубки из почерневших от табака зубов. – И сколько же теперь?
– Двадцать пять. На выигрыш.
Черная Чарли сделала пометку в нужной графе. Деньги на скачках переходили из рук в руки только после заезда.
– В случае выигрыша вы с бабушкой станете прямо богачками, а? Голубая Луна – замечательная лошадка. Это уж наверняка. Только смотрите, чтобы остальные на ее фоне не показались осликами, а то хозяева обидятся.
По привычке Джессалин просмотрела список участвующих в заезде лошадей на грифельной доске над головой Черной Чарли. Голубая Луна числилась фаворитом. Это не удивило Джессалин. Это были третьи скачки молодой кобылы. В двух первых она выиграла, намного опередив остальных. Внимание Джессалин привлекла кличка в последней строчке списка.
– Что это за Гонщик Ром?
– А, этот… Его хозяин только что сделал ставку. – Тройной подбородок Черной Чарли колыхнулся в сторону группы мужчин, толпившихся у ее стула. – На него ставят пять к двум. – Букмекерша презрительно хмыкнула, и все ее подбородки затрепетали. – Гонщик Ром выглядит, конечно, неплохо, но мой человек в конюшне говорил, что он не очень-то хорош в деле. Кроме того, его вроде бы уже недели две не тренировали. – Раскурив потухшую трубку, Черная Чарли подмигнула заплывшим жиром глазом. – И, уж ясное дело, вчера его не кормили размоченным хлебом и яйцами, а?
Отмахиваясь от зловонного дыма, Джессалин старалась ничем не выдать своих чувств. Слова букмекерши и раздосадовали, и рассмешили ее. Майор будет в ярости, когда узнает, что главное его изобретение – секрет лошадиной диеты – разгадан. Впрочем, известно, что шпионы Черной Чарли – самые лучшие на ипподроме.
– С Гонщиком никто не занимался с тех самых пор, как помер граф, – продолжала букмекерша. – Говорят, он засунул пистолет в рот и снес свою глупую башку.
– Хозяин Гонщика Рома застрелился? – из вежливости переспросила Джессалин. Она слушала рассказ Черной Чарли вполуха, пытаясь между других лошадей на старте разглядеть Голубую Луну.
– Угу. Какой-то карточный проигрыш. Не смог отдать долг чести и покончил с собой. А наследник, болтают, до сих пор был обычным военным без гроша за душой. Теперь-то ему наконец подфартило. Но вот что я вам скажу: этот будет игроком еще похлеще своего братца. Знаете, сколько он поставил на свою лошадь? Тысячу фунтов. Нет, этот новый лорд Сирхэй просто сумасшедший.
– Лорд… как вы сказали? – Джессалин с трудом выдавила из себя эти четыре слова. Сердце застряло где-то в горле и не давало говорить. – Гонщик Ром принадлежит лорду Сирхэю? О Боже… – Джессалин несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце бешено колотилось в груди. – А сам он здесь? Я имею в виду лейт… нового лорда Сирхэя.
– А как же, вон, прямо позади вас. – Черная Чарли издала кудахтанье, отдаленно напоминающее смех. – Неплох, а? В спину не ударит, но и дочку ему не доверишь, ха-ха! Если б она у меня была, конечно.
Джессалин уже не слушала ее. Она повернулась и… уперлась взглядом в затылок высокого широкоплечего мужчины… Плащ с пелериной наброшен с легкой небрежностью. Но вот он слегка повернулся, и Джессалин увидела его профиль. Грудь ее пронзила такая острая боль, что девушка чуть не вскрикнула.
Прошедшие годы отнюдь не смягчили суровых черт его лица, но он по-прежнему был поразительно красив. Любой нормальной женщине захотелось бы посмотреть на него еще раз. И еще, и еще…
А Джессалин даже один-единственный взгляд доставил ужасные мучения. И все же она не смогла бы отвести глаза, даже если бы весь мир вокруг нее вдруг провалился в тартарары. Лицо загорелое, длинные темные волосы, шляпа с высокой тульей… Он приподнял голову, вглядываясь в лошадей на старте, и Джессалин заметила, что слева под полями шляпы что-то ярко сверкнуло. Позднее она рассмотрела, что это было маленькое золотое колечко, продетое в мочку уха. Он не изменился. О нет, совсем не изменился… Все такой же позер, любящий дразнить людей. «Полюбуйтесь – вот он я, истинный Трелони во всей своей красе. А кому не нравится, пусть отправляется к черту». Джессалин понимала, как сильно шокирует великосветских дам пиратская сережка в ухе пэра Англии.
А потом случилось неизбежное. Трелони повернул голову, и их взгляды встретились. Он смотрел на нее очень долго, и в какую-то минуту Джессалин показалось, что он сейчас уйдет. Однако новоиспеченный граф Сирхэй передумал и направился к ней.
И двигался он совсем как прежде – как ленивый кот – плавно и грациозно, несмотря на легкую хромоту. Нет, он не изменился. Совсем не изменился.
«– Если я когда-нибудь женюсь, то на женщине, а не на тощей рыжеволосой девчонке, только что закончившей школу. Это будет богатая, хорошо воспитанная дама, а не провинциальная мисс, у которой за душой и двух фасолин нет.
– Я ведь люблю тебя.
– Тем хуже для вас, мисс Летти, потому что я вас не люблю».
Воспоминания о том, давнем унижении всплыли в памяти с такой отчетливостью, словно это было вчера. Она положила к его ногам свое сердце, а он перешагнул через него и пошел прочь. Наверное, она казалась ему тогда страшно забавной – странноватая глупышка, вечно попадающая в разные истории. Как он, должно быть, хохотал, вспоминая смешную девчонку, которая то падала с утеса, то проваливалась в шахту, то умоляла его жениться на ней. Глупая маленькая провинциалка… Но как же она его любила! И как же ненавидит его сейчас!
