Филиппа Карр - Голос призрака
Между тем меня занимали собственные проблемы, и в тот февральский день я решила проехаться по окрестностям и поискать признаки приближающейся весны. Я воображала, что время поможет мне справиться со своими проблемами. У меня роды предполагались в сентябре, а у моей матери в августе; и я томилась нетерпением в ожидании этого дня. Я почему-то считала, что как только у меня появится ребенок, он или она, то это принесет мне такую радость, которая преодолеет меланхолию.
Я пустила лошадь шагом. Обычно я не ездила галопом, боясь повредить ребенку, хотя еще слишком рано было беспокоиться об этом. Но я все-таки соблюдала осторожность.
Мне доставило удовольствие видеть пробивающиеся кое-где подснежники — первые признаки весны. Да и темно-красные маргаритки очень красиво выглядели на фоне зелени. Вдали река стремилась к морю. Я направилась туда и переехала по деревянному мосту на другой берег. Меня напугал неожиданный крик чибисов. Их крик звучал печальнее обычного.
Скоро запоют все птицы. Вообще, я люблю их слушать. Они такие счастливые, и им нет дела до того, что творится в мире.
Вдруг мне страстно захотелось к морю.
Я вспомнила, как Шарло, бывало, смотрел в сторону Франции печальным, тоскующим взглядом. Где-то он сейчас? Шарло и Луи-Шарль сражались на стороне Франции против Англии. Как чувствовал себя в этой ситуации Шарло? Как ужасно усложняем мы свои жизни.
Уже чувствовался запах моря; надо мной с печальным криком в поисках пищи кружили чайки. Следя за их полетом, я вдруг услышала, как кто-то зовет меня по имени.
— Миссис Френшоу… не могли бы вы подъехать сюда?
Я повернула лошадь в направлении голоса. — Где вы? — крикнула я.
— Здесь. — На берегу показалась фигура, и я узнала Эви Мэйфер.
— Иду! — крикнула я и направила лошадь к ней.
В маленькой бухточке, образованной выступающими валунами, неподвижно лежал человек. Его лицо было белым, глаза закрыты, а темные курчавые волосы прилипли ко лбу. Было похоже, что его выбросила волна. Долли стояла рядом с Эви, а их лошади спокойно ждали хозяек.
Кто это? Эви пожала плечами.
— Не знаю. Мы только что нашли его. Мы услышали какой-то шум, пошли посмотреть и увидели его.
Я спешилась и склонилась к молодому человеку. На вид ему было не больше двадцати.
— Он дышит, — сказала я.
— Кажется, он без сознания.
— Нужно вынести его отсюда, — решила я.
— Мы как раз думали, как это сделать, когда увидели вас.
— Кто-то из нас должен поехать к нам домой за помощью.
Если, конечно, мы не сможем взять его с собой. Как вы думаете, мы можем вынести его и поднять на мою лошадь?
— Попробуем, — ответила Эви.
— Думаю, втроем мы справимся, — заметила я. — Это быстрее, чем ждать помощи. Берите его за ноги, я возьму с другой стороны.
А ты, Долли, пока подержи мою лошадь.
Мы ухитрились поднять его, хотя это было нелегко. Он безжизненно лежал поперек моей лошади, его руки свисали почти до земли.
— Нам придется двигаться медленно, — сказала я.
— Но это все же быстрее, чем посылать домой за помощью, — повторила Эви.
— Тогда трогаемся.
Я села на лошадь, и мы начали наш медленный путь назад в Эверсли.
Вот так мы нашли Альберика Кларемона.
Добравшись до Эверсли, мы сразу же уложили его в постель. Он открыл глаза и посмотрел на нас затуманенным взором.
— Должно быть, он сильно изголодался, — сказала матушка. — Попробуем дать ему немного бульона. Но прежде всего нужно послать за доктором.
Прибывший вскоре доктор сказал, что юноша быстро поправится. Ничего серьезного у него нет, за исключением того, что он очень ослаб и, как мы и предполагали, сильно истощен. Несколько дней отдыха, частое хорошее питание небольшими порциями, и скоро он встанет на ноги.
Слова доктора подтвердились. К концу первого дня юноша уже смог открыть глаза и говорить.
Когда он заговорил по-французски, мы все поняли прежде, чем он успел закончить.
Он бежал от террора в поисках убежища в Англию, как поступало в то время множество его соотечественников.
Его отца отправили на гильотину. Он не сделал ничего плохого, кроме того, что был управляющим в одном из богатых имений на юге Франции. Брат служил во французской армии. Его предупредили, что он взят на заметку как враг революции и он понял, что ему ничего не оставалось, кроме бегства.
Он оставил свой дом и под видом крестьянина пересек всю Францию с юга на север и добрался до побережья. А там уж были способы переправиться через пролив, нашлись бы только деньги; итак, он покинул Францию в уединенной бухте и оказался на берегу такой же уединенной бухты в Англии.
— С вами был кто-нибудь? — спросила мать. Он покачал головой.
— Были еще двое.
Не знаю, что с ними сталось. Мы вместе плыли на шлюпке, а на берегу, когда я сказал им, что у меня нет сил дальше идти, они бросили меня.
— Они должны были позаботиться о вас, — вставила я.
— Мадам, они боялись. Я понимал это и упросил их оставить меня. Говорят, сюда прибывает слишком много эмигрантов и вашему правительству это не нравится, поэтому их могут отправить обратно.
Мои попутчики боялись, что если нас будет трое…
— Хотела бы я знать, куда они ушли, — сказала я. Он пожал плечами и закрыл глаза.
— Он очень устал, — промолвила мать. — Давайте не будем его больше беспокоить сейчас.
На следующее утро он чувствовал себя гораздо лучше. Мы не позволили ему вставать с постели, и, казалось, он с удовольствием подчинился.
Он немного говорил по-английски, но нам хотелось вести разговор на французском языке.
Он назвал себя Альберик Кларемон. Он говорил:
— Мне никак нельзя вернуться во Францию. Ведь вы не отправите меня, правда? Не отправите?
Его глаза выражали такой ужас, что моя мать горячо воскликнула:
— Никогда!
Дикон, вернувшийся поздно вечером, выслушал всю историю без особого удивления.
— Они сейчас сотнями бегут, спасаясь от террора, — говорил он. — Я не удивлюсь, если к нам придут и другие. Что он за человек?
— Он молод, — ответила моя мать, — и, похоже, образованный. По-моему, он перенес ужасные испытания.
— Это похоже на правду.
— Я хочу узнать его как следует, прежде чем он покинет нас.
— А куда он пойдет?
— Не знаю.
Возможно, у него есть здесь друзья. Или он сможет найти тех, с кем бежал.
Хотя я не слишком высокого мнения о них, раз они бросили его в таком состоянии на берегу.
Я вступила в разговор:
— Вы знаете это место, около старого лодочного сарая. Там почти никто не бывает. Эви и Долли Мэйфер совсем случайно обнаружили его.
— Он мог пролежать там очень долго, если бы не они, — сказала мать.
