Гелена Мнишек - Майорат Михоровский
Майорат отстранил его, присмотрелся к взволнованному юноше:
— Ну, как ты чувствуешь себя?
— Дядя! Прости, но твоя щедрость — лишь дополнение, пусть и невероятно ценное, к уже нашедшему меня счастью, о котором ты еще не знаешь. Люция Эдьзоновская и я дали друг другу слово.
На сей раз майорат был оглушен невероятной новостью.
Пан Мачей приподнялся в кресле. Возможно, в последний раз в жизни на лице старика читалось сильное волнение.
Вальдемар удивился не самой новости, а тому, что она прозвучала столь неожиданно Теперь он был совершенно спокоен за Люцию.
И сказал Богдану:
— Я верю в ваше счастье, оба вы заслужили его. Оставайся и впредь таким — способным преодолеть все препятствия, справиться с любыми невзгодами!
Пан Мачей поцеловал Богдана в лоб.
— Признай, дедушка, у Михоровских есть достойный наследник! — сказал Вальдемар.
В день обручения глембовический замок, стоявший глухим и темным после смерти Стефании, вновь обрел былое великолепие. Огромное знамя на башне гордо простерло синее крыло. Майский ветер играл им, солнце ласкало его.
Родным, соседям, администрации и слугам Богдан был официально представлен в качестве будущего глембовического владетеля.
Поскольку все любили юношу, весть эту приняли радостно, хотя и не без удивления. Многие изначально поглядывали на Вальдемара… Вальдемар, стоя на мраморных ступенях пристани, смотрел на шумящую реку позолоченную заходящим солнцем, смотрел на небо, на кроны деревьев, возвращаясь мыслями в минувшую безвозвратно Икарию — страну безмятежного счастья.
Потом он увидел в облаках прекрасное видение, плывущее к нему, словно чудесная сказочная птица. Она, изящная, прекрасная, ступая по цветущим кронам, опустилась на речную гладь и тихо пошла к нему в ореоле прелести, святости. Она, казавшаяся ангелом, несла в душу любимого свои жаркие чувства бездонную пропасть печали и шепот благодарности, и упоение, и благословение на труд во благо человечества.
Несла ему все сокровища, почитаемые им, скрытые в ее сердце, любимые им. Скользила по речной глади — его колдунья его божество, единственная, любимая, покинувшая его, чтобы остаться с ним навечно. Дух его пребывал с нею и теперь, скользя по шелестящим водам, она словно бы стала отражением его души. И душа Вальдемара встретила ее, как частичку себя самой, как драгоценное дитя, взор Вальдемара с религиозным благоговением был обращен к ней. Вот она совсем рядом, Вальдемар ощущает нежное дуновение ее слов, ее неземные поцелуи, ее дыхание. И шепчет всем сердцем, всей душою:
— Стефа моя…
И, не в силах отвести от нее взгляда, застывает в золотом сиянии вечерней зари.
