Мэри Брэддон - Проигравший из-за любви
— Я очень рад слышать это, Флора, ведь Олливент и Лейбэн — наши единственные друзья. Давай, пожалуй, здесь устроим место для привала. Те двое подойдут к нам вскоре.
А те двое, оставшиеся позади, чтобы позаботиться о лошади, сейчас несли корзину с провизией. Выбранное Марком для пикника место оказалось маленькой опушкой, с которой через склонившиеся ветви деревьев широко обозревалась местность. Рядом с ними весело журчала речушка с прозрачной водой, на сыпучих берегах которой величественно возвышались высокие сосны, дающие тенистую прохладу, Здесь Марк расстелил свой меховой плед и комфортно растянулся на нем, в то время как Флора, взобравшись на маленький холмик, своим мягким сопрано звала носильщиков корзины, дабы те не смогли заблудиться. Доктор и Уолтер появились почти сразу же, корзина была разобрана с тем весельем, которое обычно сопровождает пикники. Это было полное умиротворение, праздник души, а его участники были весьма темпераментными людьми.
Доктор Олливент — серьезный врач, человек зрелый, признанный авторитет в лечении сердечных болезней, возраст которого предполагал серьезное поведение, был сегодня веселее и счастливее всех собравшихся. В маленькой бутылке «La Rose», содержимое которой мужчины поделили между собой, совсем не было того количества алкоголя, которое могло бы само по себе развеселить человека, здесь же радость была искренней, и Марк восхищенно смотрел и слушал, пока Флора и доктор разговаривали. Уолтер, напротив, был более задумчив, чем обычно. Он думал о той поездке с Лу, и это воспоминание вызывало в его пылкой душе восторг. Он вспомнил, как она говорила о лесе. Было бы так восхитительно увидеть ее темные сверкающие глаза, выражающие восторг при взгляде на эти широкие холмы и долины, на свежую зелень деревьев.
Но это была тщетная мысль. Лу оказалась в школьной тюрьме под суровым надзором мисс Томпайн и никогда больше они не проведут праздник вместе.
Мысль о ее заточении, о ее последнем умоляющем взгляде разволновала художника. Он едва слышал молодой звонкий голос Флоры и степенный голос доктора. Он начал чувствовать, что устает от этой праздной жизни, устает, несмотря даже на обаяние природы. Уолтер с улыбкой отвернулся от доктора Олливента, удивляясь тому, как этот человек с повышенными требованиями к интеллектуальному времяпрепровождению, способен, находить интерес в таких дурашливых удовольствиях.
Марк Чемни заметил настроение художника.
— Что случилось с вами, Уолтер. Вы похожи на тех пожилых мужчину и женщину в барометре — когда один исчезает, другой появляется. Ваше настроение, Уолтер, было вчера весьма радостным, но сегодня Олливент здесь и оно, кажется, упало до нуля.
— Я не такой ученый, как доктор, — усмехаясь, сказал художник, — и я не способен просветить мисс Чемни на предмет традиций в лечении лекарственными травами и на предмет предрассудков с тем красноречием и эрудицией, которые отличали речь мистера Олливента сегодня утром.
«Ревнивец! — подумал довольный Марк, — Бедный юноша! Он совсем влюбился в мою маленькую девочку и ревнует даже к Олливерту».
— У меня нет страсти к старинным церквям, но я вскоре вернусь и взгляну на нее. Мы ведь не торопимся с отъездом, я полагаю?
— Нет, мы можем оставаться до пяти, — ответил Марк, глядя на свои часы, — сейчас только три. У вас есть пара часов, молодые люди, чтобы развлечься так, как вы хотите. Я же геээволю себе вздремнуть.
Он комфортно устроился на пледе при помощи Флоры. Она ничего не забыла, что могло бы послужить ему удобством. Флора положила ему надувную подушку под голову и укутала его мягким шотландским пледом с шерстяными кудряшками.
Не раз она взглянула на Уолтера, стоя на коленях перед ложем отца. Она тоже хотела бы побродить среди тех зеленых холмов; но ей никто этого не предложил. Флора чувствовала, что это плохо с его стороны — оставить ее; все наивные мечты отца казались ей теперь еще наивнее.
«Только вчера я думала, что небезразлична ему», — говорила она себе с печальным смирением.
Уолтер зажег сигарету, небрежно кивнул своим спутникам на прощание и удалился, обещая вернуться через час.
Марк собрался ложиться спать.
— Тебе лучше взять мою малышку с собой в церковь, — сказал он доктору, — думаю, что этот приятель не вернется до тех пор, пока; нам не надо будет отправляться. Он ушел обдумывать свои грандиозные идеи по поводу новой картины.
Флора тихо вздохнула. Да, возможно, так оно и было. Настоящие художники должны быть иногда вдали ото всех, в облаках. Пожалуй, не стоило обижаться на Уолтера за его желание побродить в одиночестве.
— Так мы пойдем и посмотрим старую церковь? — спросил доктор Олливент после нескольких минут тишины. Но Марк уже уснул к тому времени.
— Если вы желаете, — сказала Флора, выходя из задумчивости. — Только если вы считаете, что с папой ничего не случится здесь.
— Я не думаю, что ему может грозить какая-нибудь опасность. Здесь нет суровых восточных ветров. Мы можем спокойно оставить его на полчаса, кроме того, мы услышим, если он нас позовет.
Флора поднялась, и они пошли рядом к церкви.
«Ах, счастье, если бы жизнь могла продолжаться так и дальше», — думал доктор. Он вряд ли требовал бы чего-нибудь большего, чем эти невинные радости сегодняшнего утра.
Ворота кладбища со стороны леса были настежь открыты, Флора и доктор пошли среди старинных надгробий, заросших мхом и слегка обвалившихся, среди них были современные роскошные монументы и скромные плиты из грубо вытесанных камней с надписями. Земля вокруг была неровной; с одной стороны церкви она просела и здесь росли благоухающие липы, пара каштанов и старый дуб, раскинувший широко свои ветви, с другой стороны земля была ровной и с нее открывался вид на обширные пастбища.
Церковь была похожа на старинный дом в старинной стране. Плющ густо вился среди разрушающихся камней башни, время и погода сильно разъели кладку в некоторых местах, и куча упавших обломков у одного из углов намекала на возможные обвалы. Верхняя половина башни была обита досками с подветренной стороны. У нижней половины, в которой когда-то размещался вход в церковь, валялись тачка, кирка и лопата — мрачные орудия могильщиков.
Сделав круг вокруг церкви, они обнаружили деревенского хранителя башни — человека, одновременно являющегося пономарем, могильщиком и садовником, который посадил там и тут прекрасные большие розы и теперь очищал участок от чертополоха и репейника.
Он позволил им зайти в церковь, внутренний интерьер которой не представлял ничего примечательного, однако сохранил первозданную простоту, подтверждающую его древний возраст. Там были расписанные сланцевые дощечки с десятью, заповедями — эти столпы веры, благодаря которым набожный человек может выстоять в трудные для него дни. Голые скамьи кафедры, грубо шпаклеванные стены, кирпичный пол, шкаф для священных книг, еще один шкаф для стихаря, пара дощечек с именами церковных старост, сделавших посильный вклад в поддержание церкви — и более здесь ничего не было. Заросли плюща на раме, голубое небо, видимое через переплетение тисса, были единственными красивыми вещами, которые можно было видеть из окна Тэдморской церкви в Вайлдернессе.
