Элоиза Джеймс - Роман на Рождество
«Вы все еще сердитесь на меня за мою грубую выходку? А ведь это произошло несколько месяцев назад! Я по-прежнему привязан к постели, поэтому в отчаянии обращаюсь к Вам с просьбой приехать и почитать мне Библию. Использовать свой ум и очарование во благо ближнего – Ваш христианский долг. Уверен, присутствие божественного духа в Вашем лице окажет на меня поистине чудодейственное влияние. Мой лакей подождет вашего ответа».
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
«Вы самый странный и недобрый человек на свете, раз продолжаете издеваться надо мной. Советую Вам подумать, как отнесется к Вашему поведению наш небесный Спаситель.
P.S. Искренно сожалею о Вашем плохом самочувствии».
От герцога Вильерса мисс Шарлотте Татлок
Половина двенадцатого
«Я совсем не желал Вас обидеть. Пожалуйста, поскорее приходите поговорить. Со мной никого нет, кроме дворецкого, камердинера и нескольких мышей, которые громко пищат по ночам».
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
«Ваше одиночество – воздаяние за неправедно прожитую жизнь».
От герцога Вильерса мисс Шарлотте Татлок
Час пополудни
«Вы слишком добры, чтобы быть такой самодовольной резонеркой, какой хотите казаться. Увы, похоже, мне придется оставить этот мир не столько от болезни, сколько от банальной скуки. Остается добавить, что недостатка в досужих визитерах, горящих желанием заглянуть в мою спальню, нет».
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
«Примите их. Вы ничего не потеряете, а я могу многое приобрести».
От герцога Вильерса мисс Шарлотте Татлок
Два тридцать пополудни
«Шарлотта, Вы сама жестокость! Не заставляйте меня искать утешения в этом убогом развлечении. Все мои визитеры с их неискренним сочувствием приходят просто поглазеть на умирающего, чтобы потом расписывать знакомым мою смертельную бледность, предсмертные вздохи и жалобы на судьбу. Убежден, ни у кого из них язык не повернется бросить мне в лицо, что я – надоедливый негодяй, как это сделали Вы».
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
«Невежливость одних не должна становиться причиной неудобства для других. Не говоря уже о том, что мой повторный визит к Вам окончательно погубил бы мою репутацию».
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
Девять дней спустя, 29 ноября, десять часов утра
«Я рискнула написать эту записку только потому, что получила печальную новость о Вашей кончине сегодня утром. Я так надеюсь, что эти слухи ошибочны, что не могу не написать Вам. Вдруг Вы действительно живы?»
От герцога Вильерса мисс Шарлотте Татлок
«Я продолжаю жить главным образом назло судьбе и обстоятельствам. Слуга сказал, что меня уже три раза во всеуслышание объявляли мертвым и один раз даже «похоронили». Я боялся, что Вы больше не желаете меня знать. Это не так?»
От мисс Шарлотты Татлок герцогу Вильерсу
Одиннадцать часов утра
«Разумеется, я больше не желаю Вас знать, но на сердце останется камень, если я не воспользуюсь возможностью облегчить Ваш уход в мир иной, почитав Вам Библию».
От герцога Вильерса мисс Шарлотте Татлок
30 ноября десять часов утра
«Вчера после полудня у меня снова был жар, помешавший мне сразу ответить. Мой экипаж ждет, пожалуйста, не откладывайте свой визит надолго, так как, боюсь, лихорадка не оставит меня в покое. Не могли бы Вы, если это возможно, приехать немедленно?»
Глава 31
30 ноября
Флетч велел кучеру ехать в Гайд-парк – возвращаться домой не хотелось. Там его, как всегда, поджидала леди Флора со своим неизменным приветствием «ваша светлость», в которое она ухитрялась вкладывать всю силу своей неприязни. Хуже того, иногда теща называла его просто «герцог», как будто они закадычные друзья. Домашняя война изматывала Флетча. Иногда у него даже возникала мысль, что Поппи, которая, кстати, не сказала ему ни слова упрека по поводу натянутых отношений с леди Флорой, из мести уговорила мать переехать в их дом на столь длительное время. Что ж, если так, то месть оказалась чертовски удачной.
В парке герцог, не в силах больше оставаться в замкнутом пространстве, вышел из кареты на свежий воздух. День выдался пасмурный, моросил мелкий дождик, но герцог решил, что прогулка принесет ему облегчение. Он побрел по берегу Серпантина, глядя на испещренную рябью уныло-серую поверхность воды. Дождевые капли неприятно холодили щеки.
Неужели Поппи его не любила? Никогда? Значит, ее ужасная мамаша просто заставила бедняжку выйти за него замуж. Подумать только, его прелестная невеста не разделяла с ним то счастье, которое он испытал по время свадебной церемонии! Эта горькая правда, открывшаяся Флетчу, объясняла причины их неудачи в постели. Поппи не любила его, вот почему она не испытывала желания близости с ним.
Герцог почувствовал, что влага на щеках уже не холодит – капли дождя мгновенно нагревались на его пылавшем лице.
– Но я-то ее любил, – вслух произнес он, обращаясь к серой пелене дождя. – Любил всей душой!
То удивительное Рождество в Париже, когда они с Поппи полюбили друг друга, осталось в памяти Флетча как время ни с чем не сравнимого блаженства.
– Я любил ее, – повторил он. – Я… я…
Он осекся, не найдя в себе силы признаться, что любовь все еще жила в его сердце.
Ясно, что он был совершенно безразличен жене как мужчина. Иначе почему она потребовала, чтобы он завел любовницу?
Флетч шагал и шагал вперед, но облегчения не наступало, напротив, он помрачнел под стать пасмурному зимнему небу над головой – впервые он со всей ясностью осознал то, в чем раньше упорно отказывался признаться даже самому себе.
Проклятие! Пусть безответно, но он все еще любил Поппи.
Это означало, что он не выдержит в разлуке с ней целых пять лет, как она предложила. И вообще, он больше не мог по ночам лежать в постели без сна, думая о том, как Поппи проводит свои дни, с кем танцует. А эти ее натуралисты? Из всех обидных гадостей, которые наговорила ему леди Селби, слова о натуралистах уязвили Флетча сильнее всего.
К примеру, Поппи увлеклась этим доктором Лауденом – худосочным слабаком, резавшим ради своих исследований дохлых грызунов. Что в нем такого интересного?
А Флетч несколько лет вопреки своим истинным наклонностям тщательно следил за модой – только ради того, чтобы заинтересовать Поппи, понравиться ей. Но оказалось, ее привлекает совсем другое… Он снял шляпу и поднял лицо к небу – дождь тотчас забарабанил по щекам, лбу, глазам, намочил аккуратно взбитые букли, рубашку, обдал холодом пальцы.
