Джудит Макнот - Благословение небес
— Объясните мне это, — потребовала она и отступила в ожидании ответа.
— Готов поспорить, еще одна записка, — саркастически протянул он с подчеркнутой медлительностью, вспоминая, каким дураком она его выставила тогда в оранжерее.
Элизабет остановилась у стола, в твердом намерении стоять так до тех пор, пока не получит объяснений, — но не потому, что его объяснение, каким бы оно ни было, могло заставить ее остаться. Когда стало ясно, что он не собирается читать письмо, она в ярости повернулась к Джейку, который испытывал горькое разочарование, видя, что Ян отсылает женщин, которых наверняка можно было бы уговорить готовить им пищу.
— Заставьте его прочитать его вслух! — приказала она подпрыгнувшему от неожиданности Джейку.
— Слушай, Ян, — сказал Джейк, думая о своем пустом животе и о том, какая безрадостная жизнь его ожидает в случае, если эти женщины уйдут, — ну почему бы тебе не прочитать письмо, раз уж леди так просит?
Видя, что Ян проигнорировал и это обращение, Элизабет потеряла над собой контроль. Не думая, что делает, она нагнулась над столом и схватила лежащий на нем пистолет, взвела курок и навела пистолет на широкую грудь Яна Торнтона.
— Читайте письмо!
Джейк, все еще думая о том, чего бы поесть, поднял руки вверх, будто пистолет был наведен на него.
— Ян, это могло быть какое-то недоразумение, знаешь, и, по-моему, нехорошо вести себя так грубо с этими женщинами. Ну почему бы тебе не прочитать его, а потом мы все сядем и хорошенько, — он многозначительно наклонил голову в сторону мешка с провизией, — поужинаем.
— Я не собираюсь читать его, — отрезал Ян. — В прошлый раз, когда я прочитал записку от леди Кэмерон и встретился с ней в оранжерее, за все свои хлопоты я получил пулю в руку.
— У вас хватает наглости заявлять, что это я пригласила вас в оранжерею? — в бешенстве выкрикнула Элизабет. С усталым вздохом Ян произнес:
— Вы, похоже, собрались разыграть здесь челтенхэмскую трагедию, так давайте наконец разберемся и покончим с этой историей, прежде чем вы уедете.
— Так вы отрицаете, что посылали мне записку? — спросила она.
— Конечно, отрицаю!
— В таком случае что же вы делали в оранжерее? — выпалила она.
— Я пришел, потому что получил от вас ту безграмотную записку, — скучающим оскорбительным тоном ответил он. — Можно вам посоветовать впредь уделять меньше внимания сценическому искусству, а потратить его хотя бы на улучшение почерка? — его взгляд упал на пистолет. — Положите пистолет, пока не поранились.
Дрожащей рукой Элизабет подняла пистолет еще выше.
— Вы оскорбляете и унижаете меня всякий раз, как мы с вами встречаемся. Если бы здесь был мой брат, он бы вызвал вас на дуэль! Но поскольку его здесь нет, — продолжила она, совсем потеряв голову, — я сама потребую от вас извинений. Если бы я была мужчиной, то имела бы полное право вызвать вас. И пусть я женщина, все равно никто не смеет отказать мне в этом праве. — Вы смешны. — Возможно, — тихо сказала Элизабет, — но, несмотря на это, я неплохо стреляю и буду для вас куда более серьезным противником, чем мой брат. Итак, вы выйдете на улицу или… или мне прикончить вас здесь? — пригрозила она, не думая в эту минуту, сколь пуста и бессмысленна ее угроза. Эрон научил ее обращаться с оружием в целях самообороны, и хотя Элизабет без промаха била по мишеням, в живое существо она еще никогда не стреляла.
— Я не сделаю такой глупости. Элизабет подняла пистолет еще выше.
— В таком случае я требую немедленных извинений.
— И за что же я должен извиняться? — с тихой яростью в голосе спросил Ян.
— Во-первых, за то, что с помощью записки заманили меня в оранжерею.
— Я не писал никакой записки. Я получил ее от вас.
— У вас, по-видимому, большие трудности с сортировкой писем, которые вы получаете и отправляете. Во-вторых, вы должны извиниться за то, что пытались соблазнить меня в Англии и погубили мою репутацию…
— Ян! — закричал Джейк, как громом пораженный. — Одно дело — сказать леди, что у нее плохой почерк, но испортить ее репутацию — это совсем другое. Так можно погубить всю ее жизнь!
Ян бросил на него ироничный взгляд.
— Спасибо, Джейк, за пламенное нравоучение. Может быть, теперь поможешь ей спустить курок?
Неожиданно Элизабет стало смешно. Она вдруг осознала всю нелепость этой сцены: она стоит, направив пистолет на человека в его собственном доме, а Люсинда придерживает зонтиком другого человека, который всячески пытается разрядить обстановку, на самом деле только еще больше накаляя ее. Потом она осознала всю тщетность своих усилий, и вся ее веселость мгновенно пропала. В который уже раз этот невозможный человек делает из нее полную дуру, и от этой мысли глаза девушки засверкали, ярость вновь вспыхнула в ее душе. Элизабет повернула голову и с холодной злостью посмотрела на Торнтона.
Несмотря на то, что Ян держался с видимым безразличием, он ни на секунду не переставал наблюдать за ней и, инстинктивно почувствовав внезапно вспыхнувшую в ней ярость, приготовился к отпору. Кивнув на пистолет, он заговорил, и на этот раз в его спокойном ровном голосе не было насмешки.
— Я думаю, вам следует кое о чем подумать, прежде чем пустить в ход это оружие.
Элизабет, конечно, не собиралась стрелять, однако внимательно выслушала его советы, высказанные все тем же доброжелательным тоном.
— Ну, во-первых, вам нужно действовать очень быстро и очень спокойно, если вы намерены пристрелить меня. Вы также должны успеть перезарядить пистолет, прежде чем Джейк отнимет его у вас. Во-вторых, я думаю, будет справедливо предупредить вас о том, что здесь будет море крови. Я вовсе не жалуюсь, как вы понимаете, но вы уже никогда не сможете надеть это очаровательное платье. Ну и потом вас, конечно, повесят, — продолжил он, как бы размышляя вслух, — однако я думаю, это будет уже не так страшно по сравнению с тем скандалом, который вам придется пережить до этого.
Слишком недовольная и своим, и его поведением, чтобы отреагировать на последнее замечание, Элизабет вздернула подбородок и заставила себя с достоинством произнести:
— С меня довольно, мистер Торнтон. Я полагала, ничто уже не сможет сравниться с вашим свинским поведением в прошлый раз, однако вы доказали обратное. К несчастью, я не так дурно воспитана, как вы, и мне не чужды угрызения совести. Поэтому, боюсь, что не смогу застрелить безоружного человека. Люсинда, мы уходим, — сказала она, потом оглянулась на своего примолкшего врага, который уже сделал шаг вперед, предупреждающе покачала головой и с исключительной любезностью добавила: — Нет, пожалуйста, не трудитесь провожать нас, сэр, в этом нет необходимости. И кроме того, мне бы хотелось запомнить вас таким — растерянным и бессильным.
