Барбара Картленд - Леди и разбойник
Прокурор задал еще один вопрос.
– Вы можете описать леди, которую вы посадили в карету у ворот Стейверли и повезли в церковь, ту, что совсем не испугалась разбойника, который так кстати оказался на пустынной дороге?
Наступило молчание.
– Впрочем, в этом нет необходимости! Вы можете ее опознать? Она в зале суда?
– Да, сэр.
– Покажите мне ее?
Тея с трудом сдержала дрожь, когда палец сержанта уверенно указал на нее.
– Благодарю вас, сержант Хигсон, – произнес сэр Болсом Джонс. – Вы свободны.
Сержант неловко покинул место для дачи показаний. Его сменил тот, кто откопал тело, потом – врач, осматривавший его, потом – родственник, опознавший Дрисдейла по кольцу и личным вещам, и хозяин гостиницы «Четыре рыбака». Когда допрос последнего свидетеля закончился, главный прокурор поклонился судье.
– Обвинение закончило представление доказательств, милорд.
– Благодарю вас, господин прокурор.
Судья повернулся к Tee:
– Леди Пантея Вайн, поскольку вас никто не представляет, готовы ли вы занять место для дачи свидетельских показаний и ответить на те вопросы, которые пожелает задать вам главный прокурор?
Тея почувствовала, как у нее обрывается сердце» однако решительно встала.
– Готова, милорд.
Но в ту минуту, когда судья открыл рот, собираясь что-то добавить, а все, кто был в зале суда, вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть обвиняемую, громкий и ясный голос у двери произнес:
– Вынужден просить вас, милорд, и всех присутствующих не двигаться с мест.
Многие ахнули, и этот звук словно эхом отразился от стен.
Все головы повернулись к дверям, где оказалась фигура в черной маске с пистолетами в каждой руке. Позади виднелась еще одна похожая фигура, а еще две встали в той двери, через которую в зал вошли члены суда. И пока потрясенные зрители озирались, пятый человек в маске неслышно вошел в ту дверь, куда уходили присяжные, и встал, наставив на них пистолеты.
Не меньше десяти пистолетов со взведенными курками были направлены на невооруженную толпу.
Наступило молчание: казалось, присутствующие не смеют даже дышать. А потом чей-то голос на галерее воскликнул:
– Господи! Да ведь это же Белогрудый!
Радостный приветственный крик вырвался одновременно не меньше чем у дюжины тех, что были в зале. Белогрудый посмотрел на них и улыбнулся.
– Да, я Белогрудый. Как всегда, я явился, чтобы исправить несправедливость. Вы готовы меня выслушать?
– Мы тебя прекрасно слышим! – прокричал мужской голос.
– И поверим всему, что ты скажешь? – подхватил женский.
– Благодарю вас. Это именно то, что мне хотелось узнать, – отозвался Белогрудый.
Он прошел вперед и встал прямо перед судьей, лицом к присяжным. Тея прижала руки к груди, чтобы унять волнение.
Казалось, он заворожил всех, словно владел какой-то волшебной силой. Все слушали его так внимательно, что ему не приходилось даже повышать голос.
– Добрые люди! Неужели вы действительно поверили той чепухе, которую вам тут рассказывали? Вы видели обвиняемую? Вы можете хоть на секунду допустить, что она замыслила убийство человека? Вы видите ее сейчас, но мне жаль, что вы не представляете, какой увидел ее я пять лет назад, когда ей было тринадцать лет. Это было дитя, на лице которого ясно читались детская наивность и невинность. И она по-детски нежно любила животных.
Вы слышали, что она вышла замуж за мистера Христиана Дрисдейла, человека, о котором обвинение готово пролить столько слез. Но ведь кое-кто из вас должен еще помнить этого самого жестокого, безжалостного и жадного сборщика налогов во всей Англии! Он вымогал деньги у всех. Он облагал людей собственными податями, помимо тех, которые назначал парламент. Он брал взятки у тех, кто что-то скрывал, а когда у них не оставалось больше возможности платить, выдавал их властям. Он был особенно жесток с женщинами, которые боялись, что их мужья и сыновья будут отняты у них, потому что их обвинят в поддержке короля. Он вытягивал из своих жертв все до последнего фартинга, а когда они проклинали его, он смеялся. Смеялся и выдавал властям, чтобы их повесили или сослали на галеры за преступления, которых они часто и не совершали. Вот каким был мистер Христиан Дрисдейл, человек, каждое дыхание которого порочило все человечество.
– Это верно! – выкрикнул кто-то с задних рядов. – Он забрал все сбережения моей старухи-матери – все до пенни! – а потом явился требовать еще.
– Да, это так, – сказал Белогрудый. – И однажды, вымогая эти деньги, Дрисдейл увидел прелестное дитя, девочку тринадцати лет. И он, которому было за сорок пять, загорелся похотью. Он заставил ее выйти за него замуж, пообещав за это спасти от казни ее брата. Он не собирался делать это.
Виконта Сен-Клера приговорили к смерти за то, что он был среди сторонников его величества и принимал его, когда тот приезжал в Англию. Христиан Дрисдейл был готов пользоваться любыми средствами, чтобы добиваться своих целей.
Обманув невинную девочку, он уговорил ее оставить дом и умирающего отца и ночью отправиться с ним в церковь, где слепой священник уже ждал их, чтобы совершить обряд бракосочетания.
Они поженились. И эта девочка, которая даже не подозревала о том, женой какого чудовища она стала, отправилась в свадебное путешествие. Она взяла с собой единственное близкое существо, которое могла увезти с собой, – своего песика. Он должен был стать ее единственным другом в чужом доме, куда ее увозил тот, за кого она вышла замуж.
Песик был такой маленький, что на время церемонии она спрятала его в своей муфте.
Но у этого крошки было львиное сердце. Он готов был сражаться с теми, кто покушался на его любимую хозяйку. Не мне рассказывать вам, что происходило в карете, когда сорокапятилетний сластолюбец ехал от церкви со своей тринадцатилетней женой. Но что бы там ни было, песик, любивший свою госпожу, был этим возмущен. Он укусил за руку человека, которому с безошибочным животным инстинктом не доверял. И он расплатился за это: ему размозжили головку тяжелой тростью, тростью, которая со временем наверняка была бы поднята и на его хозяйку. Безжизненное тельце швырнули на пол кареты. Оттуда его и взяли, чтобы унести в лес и похоронить на берегу ручья.
Это, милорд, – добавил разбойник, впервые обращаясь к судье, который сидел совершенно неподвижно, словно превратившись в каменное изваяние, – это, милорд, и были те «деньги», которые, по утверждению главного прокурора, я унес в лес, чтобы спрятать. Это было нечто гораздо более ценное, чем деньги, то, что нельзя купить за золото: любовь и доверие бессловесного животного, которое погибло, защищая свою хозяйку от человека, который намеревался совершить над ней насилие.
