Сьюзен Виггс - Именем королевы
– Боже правый, – прошептал он. – Как же я соскучился по тебе.
Нежность и открытость исходили от нее. В какой-то момент она стала хрупкой, как витражное стекло, он даже испугался, что она может упасть и разбиться. Но затем решительно тряхнула головой и преобразилась самым неожиданным образом. Взгляд ее приобрел нагловатое выражение. Она подбоченилась:
– Даже так? А я вот совсем не соскучилась.
Но теперь он видел ее насквозь. Он двинулся к ней и дотронулся до ее щеки, дрогнувшей от его нежного прикосновения.
– Нет, любимая, – прошептал он. – Ты не хотела скучать по мне, а это большая разница.
– Я пришла сюда вовсе не спорить с вами, – бросила она, ускользая от него. – Мне нужно, чтобы вы наконец-то поняли, что нет никакой связи между мной и вашим арестом.
– Теперь я в это верю. Вначале, когда меня бросили сюда, я думал иначе.
– Я пыталась предостеречь вас. – Она взяла его за рукав. – Если это вас успокоит, то могу рассказать вам о ваших людях.
В горле у него пересохло.
– Они арестованы?
– Наоборот. Графиня Черни помогла им покинуть Лондон. Остались только Донал Ог и Яго, но они в безопасности на борту венецианской галеры.
– Слава богу, – прошептал Айдан и отвернулся, чтобы справиться с эмоциями. Чувствуя, как тяжесть спадает с плеч, он произнес: – Благодарю тебя от всего сердца, что ты добралась сюда, чтобы рассказать мне об этом.
– Я стольким вам обязана, – сказала девушка и поежилась.
Слабо тлеющая жаровня, призванная обогревать помещение, стояла подле кровати. Поскольку сидеть больше было негде, он усадил ее на тонкий и жесткий матрас на кровати.
Время странным образом остановилось. Он почувствовал, как погружается в мир фантазии. Он – не ирландец, она – не англичанка. Ничто не стоит между ними. Только они вдвоем создают свой мир.
С необыкновенной ясностью он вспомнил детали своего визита к Ричарду де Лэйси. Лицо на портрете не давало ему покоя. Как мила была эта леди Лэйси, графиня Вимберлийская, носившая брошь с алмазами и рубином в центре.
За те дни, что он провел в тюрьме, у него было время подумать.
«А может быть, – продолжал нашептывать ему внутренний голос, – Пиппа – родственница графини Вимберлийской». Но пока он Пиппе ничего не скажет. Он не хотел пробуждать в девушке надежду. Кроме того, он ничего не знал о графе и графине Вимберлийских. Вдруг они не поверят, что она их родственница.
После визита к Ричарду Айдан списался с Розарией, графиней Черни. Только с ней он поделился предположениями, что Пиппа может оказаться родственницей де Лэйси. Еще ранее он скопировал надписи с обратной стороны броши, написанные на непонятном языке. Уже будучи в тюрьме, он подкупил стражника, чтобы тот отнес записку графине. Она пообещала осторожно навести справки.
– У вас такой отрешенный вид… – Пиппа нарушила ход его мыслей.
Он сел рядом с ней и обнял ее.
– Любовь моя, я был ближе к тебе, чем ты можешь себе представить.
Она прижалась щекой к его плечу:
– Вы думали обо мне?
– Грешен.
Она прижалась к нему сильнее, просунув руку ему под локоть. Как-то само собой получилось, что он наклонился и прикоснулся к ее губам. Он ощутил, как они поддались его ласке и раскрылись, ощутил горячую влагу на языке. Пиппа слегка привстала, руки ее погрузились в его волосы, грудь прижалась к его груди, ноги ее раздвинулись, прижимаясь к его ногам в неизведанном ранее порыве, опаляющем его.
Он отодвинулся, стараясь не замечать ни радости, ни страстного желания на ее лице, обращенном к нему.
– Как тяжело вас не любить, – произнесла она со свойственной ей прямотой.
– Тебе станет легче, когда ты все-таки узнаешь меня, – хрипло ответил он, пряча сожаление.
Вот она, его Пиппа. Она здесь, она готова на все. Каждая клеточка в нем требовала, чтобы он овладел ею. Но он не смеет подвергать ее риску. Он бессилен сейчас защитить ее от порочного мира. А если она зачнет от него ребенка – незаконнорожденного ирландца, – королева сгноит ее. Она и ребенок будут обречены на голодную смерть.
Свободной рукой она коснулась его лица:
– Мы должны поговорить.
– О чем?
– Не притворяйтесь, что не понимаете.
– О голодовке?
– Да. Вы стали бледным и похудели. Вы должны прекратить морить себя голодом.
– Они послали тебя, чтобы сказать мне это?
– Нет. Но скоро к вам пришлют команду караульных, которые накормят вас силой.
Айдан ни секунды не сомневался, что в Тауэре готовы привести этот варварский план в исполнение. Не сомневался он и в своих возможностях сопротивляться.
– Пожалуйста, поешьте, – прошептала она дрожащим голосом.
Один взгляд на ее широко открытые глаза, полные надежды, заставлял его уступать ей дюйм за дюймом, каждое произнесенное ею слово разрушало его убежденность.
– Я не могу, – признался он. – Не проси меня противоречить самому себе. Они могут отобрать у меня все, кроме моих убеждений. Но я умру раньше, чем сдамся.
– Вы назначили очень высокую цену за свои убеждения, – заметила она. – А как быть с вашим народом, которому вы нужны?
– Я послужу ему своей смертью.
– Нет! – выкрикнула Пиппа, вскочила с кровати и бросилась к нему. – Не смейте говорить о смерти. Я не позволю вам умереть.
Он схватил ее за руки. Она рыдала, не сдерживая слез.
– Вы не смеете умирать.
– Я – полезный узник именно сейчас. Что, если ирландские мятежники убьют пленных англичан в Керри? Что, если армия Елизаветы предъявит встречное обвинение и отнимет мои земли? Что, если имя О'Донахью Мара ничего не будет стоить? Тогда я перестану интересовать англичан и умру. То ли тихо, от порции яда, то ли с пышными церемониями, от рук опытного палача.
– Как вы можете так спокойно говорить об этом?
– Моя смерть не должна свершиться по их сценарию. – Он тяжело вздохнул. – Все должно идти по моему плану, а позор падет на голову королевы.
– А если вас освободят?
Она подошла к бойнице и положила руки на подоконник.
– И кто же станет меня освобождать? – Айдан постарался говорить с девушкой как можно мягче. – Если меня с таким трудом водворили сюда?
Она повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом. Сейчас эта девушка была чисто и хорошо одета, но она несла в себе тот же заряд невероятной энергетики, который он впервые почувствовал еще на площади перед собором Святого Павла.
– Я могла бы это сделать, – заявила она.
– Освободить меня из лондонского Тауэра?
– Да.
– Никто еще не совершал побега из Тауэра в этом столетии.
– Столетие пока еще не закончилось. По крайней мере, для меня.
Если бы на месте Пиппы была другая женщина, услышав подобные слова, он посчитал бы ее дурой.
