Стефани Блэйк - Обжигающий огонь страсти
Джоанна наклонила голову и прикрыла глаза ладонью.
– Аделаида, как ты можешь так с нами поступить?
– Пойми, мама, я доверяю тебе и отцу самое дорогое – Джейсона и Джуно. Это величайшая жертва с моей стороны.
Но я должна вернуться к человеку, которого люблю больше всего на свете. Я просто не могу жить без Крега.
Сэм посмотрел сквозь стеклянные двери на детей, которые играли на лужайке с двумя овчарками.
– Ты уже поговорила с Джейсоном и Джуно?
– Нет. Я сделаю это позднее, когда мы останемся одни.
– Прошу тебя, измени свое решение.
Адди накрыла ладонью руку отца, лежавшую на белой льняной скатерти, и улыбнулась:
– Знаю, сколько боли и горя я причинила тебе и маме. Это будет просто чудо, если вы простите меня. Но я ничего не могу с собой поделать. Без Крега мне не жить.
Сэм печально покачал головой.
– Я понимаю тебя, Адди. Прекрасно понимаю. Даже будучи ребенком, – грустно улыбнулся он, – ты всегда танцевала под чужую дудку.
Адди вытерла губы салфеткой.
– Перед тем как я покину Парраматту, мне предстоит кое-что сделать.
После своего возвращения Адди ни разу не видела Джона Блэндингса, Однажды, посещая сиднейские магазины, она встретила на улице Дорис, но прежняя лучшая подруга сделала вид, будто не заметила Аделаиду.
– Что же именно? – спросил Сэм.
– Я должна повидать Джона Блэндингса.
Джоанна едва не выронила вилку. Сэм чуть не подавился куском хлеба.
– Господи, – пробормотал он. – А это еще для чего, Адди?
– А ты не думаешь, что я перед ним в долгу? Все это время я брожу по Парраматте, что называется, поджав хвост, боюсь встретить Джона и его родных. Мне стыдно, что я такая трусиха. – У нее перехватило дыхание. – В конце концов, мы с Джоном давние друзья. Именно я виновна в его увечье. Во всяком случае, отчасти… Совесть подсказывает мне, что я хотя бы должна выразить сожаление по поводу случившегося. – Она поджала губы. – Чтобы уважать себя, я должна смело и с честью исполнить свой долг.
В тот же день Адди отправилась к Блэндингсам.
По этому случаю она надела модное платье с желто-зеленым корсажем, белой юбкой и широким черным поясом. Рукава были с буфами и разрезами в псевдоелизаветинском стиле, юбка – длинная, до лодыжек, расширяющаяся книзу и с тремя рядами складок.
Стоя перед зеркалом, она надела на аккуратно уложенные волосы широкополую шляпу, украшенную пестрыми перьями.
У переднего крыльца Адди ожидал конюх Кент с одноместной двуколкой, которую он подал по ее просьбе.
– Вы в самом деле не хотите, чтобы я подал вам экипаж, запряженный четверкой, мисс Диринг?
– Я предпочла бы поехать на Сверкающем Луче или на Черном Рыцаре, – не задумываясь, ответила она. – На худой конец поеду на двуколке… – Кент помог ей сесть, и она поблагодарила его. Затем, схватив поводья, крикнула: – Эй, пошла!..
Когда двуколка свернула на окаймленную деревьями подъездную дорогу, ведущую к усадьбе Блэндингсов, глаза Адди словно заволокло туманом. Она готова была развернуться и поехать обратно, но все же удержалась от этого позорного бегства.
– Не робей, красотка! – Эти слова предназначались не лошади, а самой Аделаиде Диринг.
Георгианский особняк казался холодным и негостеприимным. Это было длинное прямоугольное строение с двумя рядами окон, протянувшимися по верхнему и нижнему этажам фасада. Перед домом раскинулась широкая лужайка, огороженная новой чугунной оградой. Когда Адди остановилась у ворот, никого из слуг поблизости не оказалось, поэтому она выбралась из повозки и привязала поводья к железному столбу. Похлопав по шее старую Фло, сказала:
– Я скоро вернусь, моя славная. А ты пока пощипай травку.
Войдя в ворота, она пошла к крыльцу по вымощенной каменными плитками дорожке. Поднялась по ступеням, пересчитывая их, как делала в детстве. И чувствовала себя при этом по-детски беспомощной и уязвимой.
Ей едва не стало дурно, когда она взялась за большой медный молоток и постучала. Всего один раз, затаив дыхание.
Прошло довольно много времени, прежде чем раздался неприятный скрип – словно писали мелом на классной доске – и тяжелая дверь отворилась. Показалась служанка, но ее тут же прогнала проходившая по вестибюлю сурового вида женщина. Адди почувствовала тяжесть в груди: эту женщину она когда-то называла тетушка Лиз.
– Что тебе нужно? – спросила миссис Блэндингс таким тоном, будто разговаривала с уличным разносчиком или бродягой.
Адди с трудом взяла себя в руки.
– Добрый день, миссис Блэндингс. Как поживаете? Выглядите вы просто чудесно.
Элизабет как будто бы даже не слышала этих любезностей.
– Вот уж не думала, что ты такая нахалка. Как ты смела прийти сюда? После всего что натворила… – Прищурившись, точно кошка, готовая пустить в ход когти, она прошипела: – Шлюха!
– Миссис Блэндингс, я вполне понимаю ваши чувства и не обижаюсь на вас. Я пришла не для того, чтобы пить чай с булочками. Я хотела бы видеть Джона. Всего на несколько минут.
Женщина отпрянула, не веря своим ушам.
– Ты хочешь видеть моего сына? – взвизгнула она. – Какая наглость! Если через минуту ты не покинешь нашу усадьбу, я натравлю на тебя собак.
Адди невольно улыбнулась:
– Я думаю, что собаки – единственные здесь существа, которые окажут мне дружеский прием. Миссис Блэндингс, прошу вас, разрешите мне поговорить с Джоном. Я должна это сделать перед отъездом.
– Ты уезжаешь? Покидаешь Парраматту? – В голосе Элизабет звучало явное облегчение.
– Да, как видите. Я приехала не для того, чтобы расстраивать Джона или причинять ему какие-либо неприятности. – Она опустила глаза, сжала губы. – Достаточно того, что я сделала.
– Стало быть, ты явилась сюда, чтобы покаяться. – Крупная фигура Элизабет все еще загораживала проход. Она стояла, сложив на груди руки и широко расставив ноги. – Ты хочешь избавиться от чувства вины. Послушай, оставь нас в покое. Сходи лучше в исповедальню.
– На кого ты там кричишь, мама? Кто это? – послышался знакомый голос.
Из-за плеча Элизабет Адди увидела, что из комнаты в конце коридора на своей инвалидной коляске выехал Джон. Вращая руками большие металлические колеса, он покатил к парадной двери.
Его мать повернулась, стараясь загородить Адди своим телом.
– Возвращайся к себе, Джон. И продолжай читать. Здесь нет никого, кого бы ты хотел видеть. Никого, слышишь? – Она не проговорила, а выплюнула эти слова.
– Что с тобой, мама?
– Ну, если уж ты так заупрямился, я не могу защитить тебя от этой… Иезавели. Смотри. – И она отошла в сторону.
Адди увидела на лице Джона сперва удивление, затем какое-то Озадаченное выражение.