Мэй Макголдрик - Королева-беглянка
Пока они поднимались по широкой лестнице, Мария с интересом рассматривала яркие живописные полотна, украшавшие стены. «У Амброуза и Элизабет Макферсон больше картин, чем у самих Медичи», — подумала она.
Картины висели повсюду: на стенах ее спальни, на лестничной площадке, в коридорах. Великолепные полотна. Только погрузившись в деревянную ванну с изящным орнаментом, которую любезно приготовил для нее Питер, Мария поняла, что картины, столь впечатлившие ее, принадлежат кисти Элизабет Макферсон. Упоминание Изабель о том, что Элизабет — художница, как-то выпало из ее памяти, и она вспомнила об этом лишь сейчас.
Одевшись и почувствовав себя легко и свободно, Мария у окна наблюдала последние вспышки фейерверка. По комнате поплыл запах свежего теплого хлеба и рыбы, и желудок Марии с готовностью откликнулся на эти ароматы. В дверь осторожно постучала служанка и провела Марию в смежную комнату, где стол ломился от яств, фруктов и вина. Питер приветствовал молодую женщину с явным удовольствием.
— О, леди Мария, вы прелестно выглядите.
— Спасибо, Питер.
Дворецкий подвел гостью к столу, возле которого стояли слуги, готовые выполнить ее малейшее желание. «Обращаются как с королевой», — подумала Мария. Она не знала, что Дэвид сказал о ней этим людям, но Питер сделал все для ее удобства.
Наверное, ей лучше подождать Джона и поесть вместе с ним, но она понимала, что вряд ли он скоро придет. Она слишком хорошо знала весь церемониал встречи важных иностранных гостей при дворе своего брата. Там потекут бесконечные длинные речи, и Джону их придется выслушать, прежде чем Карл поговорит с ним. Да и обеда с последующими развлечениями ему избежать не удастся. А раз сейчас пост, то наверняка после ужина будет показана какая-нибудь скучная нравоучительная пьеса. Джон вернется в Харт-Хаус очень поздно.
Ее внезапно пронзила острая боль при мысли, что она его вообще не увидит. Изабель предупредила, что, может быть, они отплывут с утренним приливом. Если так случится, а Джона задержат во дворце, то, значит, она видела Джона Макферсона последний раз.
Последний.
— Вы себя хорошо чувствуете, миледи? — Голос Питера звучал обеспокоенно.
Мария подняла на него глаза и проглотила комок в горле.
— Да, Питер.
Обед был столь же изыскан, как и сервировка, и Мария почувствовала нечто похожее на вину: Джон Макферсон делает все, чтобы доставить ей такое удовольствие, а она вновь должна бежать. Посопротивлявшись вначале на ее предложение сесть, Питер занял соседний стул. У Марии было к нему много вопросов, и он оказался прекрасным собеседником.
— Как хороши картины леди Элизабет, Питер! — восхитилась она искренне.
— Да, миледи. Бог благословил нас, окружив такими сокровищами.
— Она еще и ваятель? — спросила Мария, потягивая из кубка вино. — Фигура оленя в зале как живая.
— Да, миледи, но эта скульптура Пико, ученика самого Микеланджело, ее доставили из мастерской маэстро в Венеции. — Дворецкий подал знак слуге, в руке которого был хрустальный графин. — Еще вина, леди Мария?
— Нет, больше не могу. Благодарю вас. — Мария улыбнулась Питеру. — Она так талантлива!
«Какой, наверное, независимой она себя чувствует, — думала Мария. — Открыто заниматься живописью. Поступать, как ей заблагорассудится, вопреки принятому. Пойти наперекор традиции». Марии не доводилось раньше слышать о женщинах-художницах. Она сама — королева, сестра императора. Ее слово никогда не подвергается сомнению, ее пожелания выполняются мгновенно. Но она никогда не могла преступить через традицию, общепринятые нормы, во всяком случае, если это касалось чего-то серьезного. Ни в своей жизни, ни в жизни окружающих ее людей. У Марии были и мысли и идеи, но ей всегда не хватало мужества. Во всяком случае, это она сейчас понимает.
«Но это в прошлом, — решительно думала она. — В будущем все будет иначе».
— Не хотите ли взглянуть на ее студию, леди Мария? — сказал, улыбаясь, Питер.
— У нее студия здесь, в этом доме?
— Конечно! И я думаю, что мисс Элизабет хотела бы с вами познакомиться. — Дворецкий встал из-за стола. — Я оставлю вас на несколько минут. Если вы позволите, скоро вернусь за вами.
Отвесив торопливый поклон, Питер вышел в коридор. «Как легко он двигается для своей комплекции», — глянула ему вслед Мария и засмотрелась на портрет пожилой пары. Женщина, сидевшая на стуле, все еще поражала своей красотой, стоявший за ее спиной интересный мужчина в форме шотландской армии, бережно обнимал плечи женщины. Мария улыбнулась. Наверняка это родители Джона. Совершенно живые. Интересно, как выглядят остальные члены семьи.
Мария узнала от Питера, что, с тех пор как родились их дети, Амброуз и Элизабет посещают Харт-Хаус не чаще чем три-четыре раза в год. Дипломатическая служба для хозяина значила все меньше по мере того, как росла его семья. Но дом в Амстердаме, как и некоторые другие их владения, они предпочитали содержать открытым, предлагая тепло и гостеприимство членам семьи и друзьям, которые могли приезжать в Антверпен — центр культуры и торговли.
* * *«С какой бы радостью я познакомилась с Элизабет Макферсон», — с грустью подумала Мария. Но этого не случится. Даже в этом тепле и гостеприимстве Мария чувствовала все то же одиночество, которое сопровождало ее всю жизнь. И будущее несет с собой лишь пустоту и холод.
Она снова стала рассматривать работы Элизабет.
В комнату тихо вошел пожилой слуга. Он слегка поклонился ей у двери и протянул руку.
— Письмо для вас, миледи, — он подошел к столу, где стояла Мария. — Его принесли минуту назад.
У Марии упало сердце. Наверняка плохие новости. Может быть, Джон рассказал ее брату, что спас в море двух женщин! Она быстро сорвала восковую печать и пробежала листок глазами. Вздохнув с облегчением, села в кресло. Письмо было от Изабель.
Все, кажется, в порядке, уверяла Изабель. В их планах произошли небольшие перемены. Друзей тети не оказалось в городе, но в течение недели они должны вернуться. Марии следует оставаться в Харт-Хаус, а Изабель будет жить в доме своих друзей. Пока же она постарается выяснить, что происходит во дворце, и попытается организовать их дальнейшее путешествие.
Мария перечитала письмо еще раз. «Нет оснований для беспокойства, — постаралась она уверить саму себя. — Просто надо быть осторожной и избегать общения — в городе многие могут узнать сестру императора». Так советовала и Изабель.
«Неделя, — подумала Мария. — Неделя!»
Мария сложила письмо и отнесла его в спальню. Оглядев комнату, сунула его под высокую пуховую подушку. Проведя рукой по белоснежной наволочке, Мария задумалась: здравый смысл говорил, что эта задержка не к добру. Но сердце билось при мысли о том, что это божий подарок. Ее мечта сбывается. Это прекрасная возможность побыть с ним.
