Виктория Холт - Испанский жених
Затем Филипп и Мария вернулись на свои места, а кардинал зачитал послание Папы, в котором Его Святейшество благодарил Бога, позволившего передать Ему в руки великую державу, с самого основания исповедавшую единственную и истинную христианскую религию.
Филипп и Мария опустились на колени, сложили ладони перед грудью и склонили головы. Кардинал от имени Папы благословил их и отпустил им грехи.
Когда он кончил говорить, в зале установилась полная тишина – такая же, какая чуть позже стала распространяться по всему городу. Узнавая последние новости из дворца Уайтхолл, горожане замирали, кто от восторга, а иные от страха.
Англия стала католической страной.
Королевская процессия двигалась через весь Лондон, по направлению к собору Святого Павла.
Кардинал Поул возглавлял вторую процессию, со своими знаменами, штандартами и крестами направлявшуюся к собору другим путем.
Улицы были запружены народом, желавшим посмотреть на эти пышные процессии. Однако еще больше людей собралось, чтобы послушать проповедь, которую читал епископ Гардинер.
Он цитировал апостола Павла:
– «Ликуйте, братия, ибо настало время воспрянуть ото сна…» Так говорил наш святой апостол, призывавший своих верных чад не забывать дни мрака и невежества, пережитые ими в прошлом. Будем же и мы помнить те черные дни, которые пришли в Англию, когда она отделилась от римской церкви! Будем помнить – и радоваться избавлению от беспросветного мрака!
Затем Гардинер приступил к самой важной части своей проповеди.
Выдержав паузу, он взревел громовым голосом:
– Братья, наши души зачерствели, а сами мы погрязли в губительнейших из пороков, завладевших нашей землей! Мы стояли в стороне и хладнокровно взирали на бесчинства еретиков, бунтовщиков и вероотступников. До сих пор мы не делали ничего, чтобы предотвратить зло, творящееся в нашей несчастной стране! Мы не наказали грешников и не уберегли Англию от позора, покрывшего ее в течение последних лет…
Эта весть быстро облетела весь город и вскоре достигла предместий. «Ну, вот и все. Скоро начнутся гонения». Каждый человек пристально смотрел на соседа и тщетно пытался понять, помнил ли тот, что в прошлом году – или даже несколько лет назад – он неуважительно отзывался о Римском Папе.
Многие видели, каким фанатическим огнем горели глаза епископа Гардинера. Этот огонь мог перекинуться на всю Англию – запалить множество больших и малых костров.
В тот день жителям Лондона казалось, что они уже чувствуют запах дыма, застилающего небо над их городом.
Для Филиппа эти дни были не самыми несчастными в его жизни. Он предчувствовал, что его поездка не пройдет впустую. Филипп знал, что вскоре во всей Испании начнутся торжества и праздники. Бог и император будут довольны испанским принцем. Правда, император желает также услышать весть о другом, не менее важном событии… Ведь миновало уже четыре месяца с тех пор, как Филипп покинул Испанию, а о его ребенке все еще не сообщают. Карл написал дюжину писем, в которых выражал нетерпение по этому поводу. А что мог ответить Филипп? Только то, что не меньше своего отца заинтересован в рождении еще одного сына.
И вот… все-таки это были счастливые дни! Однажды он перечитывал отцовские послания, сидя в отведенных ему покоях Хэмптонского дворца, как вдруг в комнату вошла Мария. С каким-то беспокойством посмотрев на Филиппа, она села рядом с ним. Сначала он удивился ее бестактности – ведь знала же, что он не любит, когда его отвлекают от работы. И все-таки решила наведаться к нему.
– Филипп, – почти по-детски улыбнувшись, сказала она. – Простите меня за это вторжение, но больше я ждать не могла. У меня есть для вас замечательная новость.
Он взял ее руку в свои ладони и поцеловал.
– Свершилось! – торжествующим тоном продолжила она. – Я принесла вам весть, которую мы оба давно желали услышать. У меня будет ребенок.
Она откинула голову и засмеялась. Он поцеловал ее в щеку.
– Я очень рад, – сказал он.
– Рад?
Не в силах сдержать чувств, она отвернулась. Ей, прожившей такую жалкую жизнь, выпало величайшее счастье на земле – стать матерью. Она встала и принялась расхаживать из угла в угол. По ее щекам текли слезы, а она даже не пыталась остановить их. Скоро наступит величайший момент в ее судьбе – взяв на руки своего ребенка – конечно же, мальчика, – она будет знать, что сбылось все, о чем она когда-то мечтала.
Она любила Филиппа, но эта любовь была хуже пытки. Могла ли она в его присутствии хоть на мгновение забыть о своем возрасте, о своих болезнях и физических недостатках? Могла ли поверить его неиссякаемым комплиментам? Увы, она чувствовала, что должна благодарить его скорее за доброту, чем за любовь.
Пристально посмотрев на него, она вдруг сказала:
– Об этом я мечтала всю свою жизнь. Больше всего на свете я хотела иметь ребенка. И вот осталось всего несколько месяцев до того дня, когда я смогу увидеть его! Я буду благодарить Бога, если он позволит мне дожить до этого времени.
Ее слова тронули Филиппа. Он встал и положил руки ей на плечи.
– Я разделяю вашу радость, Мария, – сказал он.
– Нет, Филипп. Вы не прожили той жизни, какая была у меня. Но мои страдания уже не имеют значения. «Душа моя славит Бога, и дух мой превозносит в Боге моего Спасителя, ибо Он превознес меня…» Превознес меня, Филипп. И сделал меня счастливейшей из королев… и из всех женщин, живших на земле.
Он обнял ее. Пожалуй, сейчас он был счастлив не меньше, чем она. Я выполнил свой долг, думал он. Теперь я свободен. У меня появилась возможность покинуть ее и вернуться к тем, кого я люблю.
Вскоре в городе зазвонили колокола. Люди собирались на улицах и обсуждали самочувствие королевы. Через несколько месяцев должен был родиться наследник, будущий правитель Англии и Испании.
Изображать беззаботность теперь было нетрудно. По вечерам он говорил Марии: «Моя дорогая супруга, вам нужно отдохнуть. Не забывайте, что вы ждете ребенка».
Она улыбалась – мысли о ребенке целиком поглощали ее. Ей нравилось сидеть среди служанок и разговаривать с ними об их детях. Расспрашивая их о заботах, связанных с материнством, она то и дело посматривала на свой полнеющий живот и со смущенным видом поправляла складки широкого платья.
Что касается Филиппа, то он не мог понять себя. Что с ним случилось? Неужели он настолько вжился в свой новый образ, что уже никогда не избавится от него? Неужели и в самом деле стал таким неразборчивым, похотливым волокитой?
Вот уже несколько недель он наблюдал за Магдален Дакр, и с каждым разом она казалась ему все прекрасней. Она напоминала ему чем-то Изабеллу, а чем-то – Екатерину.
