Дэнис Аллен - Влюбленные соперники
– Да. И это держит меня в напряжении, – откровенно ответила она.
Он начал ласкать ее плечи. Рубашка, оказавшаяся зажатой между ними, когда они обнялись, упала на землю, обнажив при этом ее груди. Она увидела, как он возбудился при виде ее наготы, и его обожающий взгляд воспламенил Бесс. Она хотела – и еще как хотела! – чтобы он коснулся ее в самом сокровенном месте, вновь проделал все те греховные, но прекрасные вещи, что и раньше.
Руки Алекса скользнули по ее бедрам, она застонала, а он двинулся выше, пока обе полные груди не оказались в его ладонях, а подушечки больших пальцев на сосках.
– Уже поздно, Бесс. Время возвращаться в дом, – сказал он прерывающимся голосом. – Нам нужно вернуться в свои комнаты до того, как проснутся слуги.
– Но петух в деревне прокричал только дважды, – прошептала она, наклоняясь над ним и лаская его сосок между большим и указательным пальцами. – У нас достаточно времени, чтобы еще раз заняться любовью, не так ли? – Она прильнула к его губам и бесстыдно просунула туда язык, дразня и возбуждая Алекса.
Он на мгновение разорвал поцелуй, но губы их по-прежнему соприкасались.
– Но, может быть, на этот раз будет не так, как тебе хочется. Не так медленно и осторожно, – горячо прошептал он ей в губы.
– Я хочу тебя как угодно, милый. Мучительно застонав, Алекс поднял Бесс на себя и, расставив согнутые в коленях ноги, посадил так, что она почувствовала твердость его поднявшегося мужского естества. Теперь она сидела на нем верхом и ноги ее обвивали его талию.
– Но как же насчет раскаяния? Насчет Зака – прошептал он, по-прежнему почти касаясь ее жаждущего поцелуев рта.
– Для раскаяния у нас будет масса времени. Пусть день одолжит нам несколько часов. Эта ночь принадлежит только нам!
Возбужденный до предела, Алекс слегка приподнял Бесс, чтобы иметь возможность расстегнуть пуговицы панталон и освободить бедра. Получив свободу, тяжелый и горячий член уперся в ее тело. Она вспомнила, как ей было приятно, когда он ходил внутри нее, но, когда это случилось на самом деле, действительность оказалась намного приятнее, чем воспоминания. Руки Алекса были на ее талии, ее – на его плечах. Он направлял ее, и заданный им темп поднял Бесс на такие высоты чувственного наслаждения, о которых она не могла даже мечтать. В призрачной предрассветной тьме раздался ее торжествующий крик… смешавшийся, растворившийся в звуках ночи.
Бесс смотрела, как на каминной решетке горела ее ночная рубашка – почти символический акт. Кровавое пятно на ткани свидетельствовало о том, что она потеряла невинность. Бесс не жалела о том, что отдалась Алексу, она жалела о том, что обманула Зака. Оранжевые языки пламени, лижущие запачканную кровью рубашку, казалось, обвиняли ее в этом.
Она и Алекс украдкой вернулись в дом, когда небо только еще начало сереть. Он расстался с ней на верхней площадке лестницы, и каждый по своему коридору прошел в отведенную ему спальню. Бесс молила Бога, чтобы никого из них не услышали и не увидели. Она пугливо озиралась по сторонам, но не заметила никакого движения ни внизу лестницы, ни наверху, и такая тишина стояла еще по крайней мере четверть часа после их появления.
Теперь весь дом гудел звуками и был наполнен запахами утра. В этот промежуток она успела помыться холодной водой из стоящего на умывальнике кувшина и завернулась в одеяло. Сэдди принесет ей вчерашнее платье, выстиранное и выглаженное, но до этого Бесс нечего было надеть.
От ночной рубашки осталась только маленькая кучка золы. Бесс взглянула на погасший камин, и ее охватил озноб. Она скинула с плеч одеяло, скользнула под лежащее поверх кровати стеганое покрывало и натянула его до самого носа.
Ей было не по себе. Казалось странным, что ей так зябко сейчас, в теплой спальне, под теплым покрывалом, тогда как ночью, когда она лежала совсем голая и ее грел только Алекс, ей было совсем не холодно. Бесс улыбнулась и перевернулась на спину. Одна мысль о любимом сразу согрела ее. Она провела рукой по своему телу, воображая, что это он ласкает ее. Теперь-то ей известно, что значит быть любимой, любимой по-настоящему истинным мужчиной. Алексом. Единственным мужчиной на свете.
Но когда она представила себе предстоящий серьезный разговор с Заком, улыбка исчезла с ее лица. Они с Алексом коротко обсудили эту проблему по дороге к дому и согласились с тем, что Зак должен узнать об их влюбленности как можно скорее. И, разумеется, они не станут рассказывать ему о ночи любви, что явилось бы для него слишком тяжелым ударом. Ни Бесс, ни Алекс не хотели признаться в дурном поступке. Неважно, как сильно они любили друг друга, неважно, как сильно старались избежать того, чего, очевидно, избежать было нельзя, но оба они чувствовали свою вину в случившемся. Как печально, что столь прекрасные переживания оказались погубленными чувством вины, сожалением и беспокойством.
В последние несколько недель Бесс только и заботило ее влечение к Алексу. Она начала было подумывать о том, чтобы рассказать обо всем матери и попросить у той совета, и даже два раза намекала на этот предмет в надежде на то, что мать сама уже кое-что заметила. Но миссис Тэвисток отличалась крайней невнимательностью ко всем тонкостям отношений между окружающими ее людьми. И хотя она очень любила своих дочерей, ей явно не хватало глубины понимания, которое могло бы помочь угадать тот момент, когда им нужен был ее совет, а они стыдились либо боялись попросить совета сами.
Теперь же, когда отношения между ней и Алексом зашли столь далеко, Бесс не могла рискнуть сообщить матери обо всем, потому что, по всей видимости, миссис Тэвисток будет слишком шокирована и от расстройства ничего не сможет посоветовать Бесс.
Естественно, когда-нибудь все равно придется признаться, но открыться матери второпях казалось Бесс не очень умным.
Кроме того, чем она может обрадовать мать? Она не могла вместо новости, что не выходит замуж за Зака, преподнести ей известие о том, что выходит замуж за Алекса, потому что тот не просил ее руки! Нет, прежде чем довериться матери, ей придется подождать до тех пор, пока все не определится.
Дверь скрипнула, и, прежде чем войти, в образовавшуюся щель заглянула Сэдди. Бесс притворилась спящей. Было слишком рано для того, чтобы ее обнаружили бодрствующей. Она услышала, как шаркают туда-сюда по ковру башмаки Сэдди, потом дверь за ней потихоньку закрылась. Открыв глаза, Бесс увидела свое платье, висевшее на спинке кресла, стоящего возле камина. Торопясь встретить новый день, что бы он ей ни принес, она, собираясь встать, спустила было одну ногу с кровати.
Внезапно дверь опять тихонько открылась. Это вновь была Сэдди, одной рукой она прижимала к себе полено, в другой несла котелок с водой. Увидев проснувшуюся и собирающуюся слезть с постели Бесс, она замерла и вытаращила глаза.
