Пэм Розенталь - Служанка и виконт
Сегодня она не получила от него письма. Очень плохо; ей бы оно помогло избавиться от горького осадка, оставшегося от чаепития в библиотеке, и придало бы смелости сообщить о ребенке. Она решила подождать следующего письма, которое наверняка придет завтра, и тогда она напишет ему и обо всем расскажет.
— Ты и представить не можешь, Мари-Лор, какие красивые вещи привезла герцогиня из Парижа!
Конечно, добавила Луиза, эта важничающая камеристка герцогини распаковала все самое лучшее и небольшое, такие интересные мелочи, как ленты, чулки, белье, кружева и драгоценности. Луизе поручили таскать тяжелые рулоны шелка и атласа, бархата и парчи. Она вздохнула: кажется, они увидят еще много таких тканей. Портнихи герцогини уже приступили к работе, но Амели со свойственной ей страстью к экономии объявила, что большую часть строчки выполнят ее домашние служанки.
— Она хочет чтобы все было новое, — сказала Луиза. — А швы с большим запасом, чтобы распустить их на эти месяцы, а потом снова забрать. А какие цвета! — продолжала она. — Герцогиня, видимо, не только изучила все последние парижские моды, но и модный словарь. Она привезла кипу дамских журналов, и ее горничная с гордостью сообщила мне, что новые будут регулярно присылаться по почте. Ты думаешь, что такие слова, как золотой, синий, коричневый или белый, годятся? Нет, она называет их «волосы королевы», «королевские глаза», «парижская грязь» или «гусиный помет».
Луиза нахмурилась и запустила руку в большую корзину, которую принесла с собой наверх.
— Прости, Мари-Лор. Я помню, что обещала тебе распустить швы на твоем платье, но сама видишь, нам придется весь вечер подрубать этот атлас «гусиного помета».
Они набросили на себя накидки и завернули ноги в шали, потому что приезд герцога и герцогини сопровождался необычно холодным и раздражающим мистралем.
От завываний ветра Мари-Лор часто просыпалась по ночам. В комнате стоял ледяной холод, и ей приходилось прижиматься к Луизе, чтобы согреться. И она была совершенно не готова к тому, что на следующее утро принес с севера мистраль.
— Мари-Лор, взгляни, как красиво. — Луиза сдернула одеяло и стащила Мари-Лор с кровати.
— Что это? — изумленно спросила Мари-Лор, выглянув в маленькое окошко и увидев, что все вокруг как будто покрыто сбитыми сливками и сахарной глазурью.
— Это снег, глупышка. Неужели ты никогда не видела снега? В самом деле? Разве в Монпелье не бывает снега?
Мари-Лор покачала головой. Она, конечно, слышала о снеге, читала о нем, но такого сияния не ожидала. Снег лежал на ветвях деревьев. Даже гордые кипарисы были увенчаны причудливыми белыми шапками. Она посмотрела на гибкие ветви плюща, оплетавшие окно. Каждая веточка, каждый стебелек и листочек были обрамлены тонкой корочкой льда.
Ее дыхание затуманило маленькое стекло окна. И когда она поднесла к нему руку, чтобы стереть запотевшее пятно, удивилась, каким холодным оказалось стекло.
— Пойдем. — Луиза дернула подругу за рубашку. — Одевайся. Если поторопимся, то успеем до завтрака немного поиграть. Видишь? — Она показала на несколько фигур, которые топтались и скользили по белому пространству. — Это Мартен, — сказала она, быстро натягивая на себя трое чулок и много другой одежды, а поверх всего толстую шерстяную накидку.
Мари-Лор попыталась последовать примеру Луизы, но теперь одежда плохо налезала на нее и накидка не была очень теплой. Мари-Лор поспешила за Луизой вниз.
Все же приятно было войти в этот тихий хрустальный мир, созданный снегом, несмотря на то что от этой красоты у нее ужасно мерзли ноги. Мари-Лор прошла, ступая по чужим следам, к арке между двором замка и холмом, спускавшимся к реке. Мартен принес несколько мешков из-под корма, и она смотрела, как они с Луизой, ложась на мешки, катились с холма вниз.
И здесь же был Робер, с ярко-красными носом и особенно ушами.
— Пора завтракать, Мари-Лор, — улыбнулся он. — Пойдем в дом, ты, похоже, одета не по погоде.
Они направились к замку через двор.
— Я никогда раньше не видела снега, — сказала девушка. — В Монпелье не было снега, как и в других частях Лангедока. В школе нас учили гордиться нашим «мягким и приятным средиземноморским климатом».
— Ну, — ответил он, — в Провансе снег иногда выпадает в горах. Это единственная польза от мистраля. Но он приносит и обледенелые скользкие дороги — вот сегодня почта не придет, — и зимние простуды, кашель, насморк, — добавил он. — Так что береги себя.
Сегодня почта не придет. Нет, не может не прийти.
К вечеру у Мари-Лор и Луизы покраснели глаза и потекло из носа. А оставалось собрать в складки еще несколько ярдов атласа.
— Надо передохнуть, спуститься в кухню и заварить чай, — предложила Мари-Лор. — Иначе мы обчихаем всю эту горгонью красоту.
Луиза хлопнула себя ладонью по лбу:
— Какая я идиотка! Она сегодня дала мне какие-то травы на случай холода и если мы с тобой заболеем. Вернее, она подчеркивала, что это для тебя, я полагаю, из-за твоего положения.
Продолжая говорить, Луиза протянула Мари-Лор аккуратно свернутый листок газетной бумаги.
— Это так на нее не похоже. Я подумала, может быть, это для того, чтобы мы не заснули и закончили эти чертовы рюши. Но… Что с тобой, Мари-Лор?
Мари-Лор внезапно побледнела. Она уронила развернутую бумажку на атлас цвета слоновой кости, лежавший у нее на коленях, по блестящей ткани рассыпались сухие листья мяты и бузины.
— Осторожно, — воскликнула Луиза, — печатная краска испачкает ткань. — Затем, осознав свои слова, она пристально посмотрела на Мари-Лор. — Краска… пятна… буквы, мне кажется, это буквы… Мари-Лор, тут написано «Жозеф»?
Мари-Лор горько усмехнулась.
— Я тебе прочитаю. Это об актрисе, — добавила она, — в Париже. Здесь сообщается читателям, что знаменитая актриса, мадемуазель Бовуазен, только что имевшая огромный успех в «Блудном сыне», кажется, и вне театра одерживает победы. Ее повсюду видят с новым покровителем красавцем виконтом Жозефом д’Овер-Раймоном. Острый глаз наблюдателя заметил, как в полночь она выскользнула из закрытой кареты и вошла в роскошный дом виконта. Весь Париж шепчется, что недавно она поселилась в некоем маленьком домике на улице Муффетар…
Я не стану читать тебе о вышивке и аппликации на ее новом платье, — сказала Мари-Лор, — хотя журнал посвящает этому целых два абзаца, а в заключение говорится, что хорошо, что у покровителя мадемуазель Бовуазен такая богатая жена. Это страница из тех парижских журналов мод.
«Я куплю себе самую дорогую любовницу в Париже… Но он же говорил это несерьезно», — успокаивала себя девушка.
