Блэйн Андерсен - В сладостном плену
— Да, конечно, — произнесла она испуганно, оглянувшись в поисках свидетелей этой сцены и облегченно вздохнув, когда увидела, что их носильщик уже отнес покупки в дом с заднего крыльца. Единственным свидетелем ее порыва была Бронвин.
— Да, сэр, а теперь я должна идти и поговорить с отцом. У меня есть много что поведать ему о своих чувствах.
С этими словами Бретана поспешила в дом, оставив улыбающегося Торгуна под лучами яркого полуденного солнца.
— Отец! Я бы хотела поговорить с тобой. Магнус повернулся к дочери, своей дочери, хотя сам он с трудом верил в это. И кто-то думает, что он сможет расстаться с ней?
Хотя он и чувствовал, что Бретана по-прежнему чуждается его, все же, по сравнению с их первой встречей, когда она вся пылала гневом, ее отношение к нему несколько смягчилось. Магнус очень надеялся, что постепенно между ними окрепнут узы, которые и должны связывать отца и дочь. Выражение его лица говорило о том, что он чем-то озабочен.
— Ты смотришь так, как будто прекрасно знаешь, о чем я буду с тобой говорить. Торгуй…
— Да, я хочу этого! — Бретана прервала Магнуса неожиданно настойчиво. — Я хочу быть его женой.
Настойчивость дочери насторожила старого викинга.
— Должен сказать, что твой пыл озадачил меня. Я и не думал, что ты так быстро примиришься с мыслью о своем происхождении, а тем более захочешь выйти замуж за того, кто совсем недавно был для тебя чужеземцем.
Внезапно Бретана поняла, что ей как-то надо примирить свои чувства с разумом, а то Магнус сразу же поймет, почему она так стремится соединиться с Торгуном.
— Отец, только случай помешал мне выйти замуж в Англии. По саксонским обычаям я уже давно могла бы сделать это, а по скандинавским и подавно. Торгуй вызволил меня из множества опасностей, которые сопутствовали нашему путешествию. Он завоевал мое доверие, а теперь я прошу, чтобы ему доверился и ты.
Бретана взяла его руки и крепко сжала своими ладонями. В ожидании ответа Магнуса она выразительно свела вместе свои тонко очерченные брови.
От страстной мольбы дочери доброе лицо Магнута просветлело.
— Я понимаю твое желание, дитя, и не собираюсь противоборствовать ему. Но надо многое обдумать. Я так долго жил без тебя, и поэтому ты должна понять мое нежелание так быстро расстаться с тобой.
Увидя, с каким нетерпением Бретана все еще ждет его ответа, он сказал:
— Завтра я сообщу свой ответ. Уверен, что одна ночь ожидания — это не так уж долго.
Бретана протянула к отцу обе руки, повернула их ладонями вверх и протестующе воскликнула:
— Но…
И тут же замолчала, осознав, что, несмотря на то обожание, с которым относился к ней Магнус, есть все же предел и его чувствам. Сейчас лучше попридержать язык. Близится час ужина, а рассвет следующего дня принесет ей, вне всякого сомнения, долгожданный ответ.
— Хорошо, — спокойно ответила она, — я выслушаю твой ответ завтра. Знаю, что он будет мне по сердцу.
Бретана вышла из большого зала и направилась в свои комнаты, чтобы вместе с Бронвин разобраться в новых приобретениях. Магнус улыбнулся. В самом главном это была истинная дочь Эйлин. Эта гордая и полная достоинства осанка, мелодичный смех и особенно прекрасные фиолетовые глаза — все, все будило глубоко запрятанные в его душе воспоминания о женщине, которая когда-то овладела его сердцем.
Его союз с Тири не был основан на любви. Это была неприятная сделка, устроенная их семьями. Единственной радостью был теперь уже погибший сын, которого она подарила ему. И Эйлин, и Ингвар наполнили жизнь Магнуса надеждой, которой его лишила Тири. И вот теперь, когда сын пал на поле битвы, а Эйлин на крыльях собственного страха улетела обратно на чужие берега Северного моря, ему осталось единственное сокровище — Бретана.
Магнус считал ее великим даром Бога. Вот почему в отличие от других отцов, которые были бы только рады породниться с королевской семьей, он чувствовал на себе бремя ответственности за столь долгое пренебрежение (в течение всей жизни!) Бретаной. Это чувство не позволяло ему принимать какие-либо необдуманные решения и так поспешно распоряжаться ее судьбой.
Предложение Торгуна было весьма неожиданным, хотя теперь Магнус все яснее начинал понимать, как и почему возникло взаимное чувство молодых людей… Совершенно ясно, что Торгун обращался с ней хорошо и этим пробудил в девушке чувство, выходившее за рамки простой признательности. И потом он такой молодой и красивый, пользующийся большим вниманием местных особ женского пола и так близко стоящий к трону, что ему остается сделать еще только один, последний шаг — самому стать королем.
Правда, с другой стороны, бедность Торгуна делает его не очень-то завидным зятем. Однако его собственное состояние — просто ничто по сравнению с тем, которое он обретет, женившись на такой богатой женщине, какой в свое время станет Бретана. Именно это обстоятельство больше всего и беспокоило Магнуса. Чтобы понять, как легко мужчина может влюбиться в Бретану, достаточно просто посмотреть на нее. Но, будучи ее отцом, он не мог не задаться вопросом, а любит ли Торгун ее или то, что она должна унаследовать. Судя по всему, Бретана была ослеплена любовью к своему бывшему похитителю и явно не сознавала размеров своего богатства. Тогда тем более важно, чтобы Магнус самым серьезным образом обдумал все это.
Все эти мысли не выходили у него из головы во время ужина, так что он даже не удосужился спросить, нравится ли Бретане жареная оленина и вареные овощи. Обычно хозяин дома за ужином не ограничивал себя одной чашей вина, в этот же вечер он, вопреки этой привычке, совсем воздержался от спиртного. Дочь, догадываясь, что его поведение связано с решением, которое он обдумывал, не беспокоила его никакими вопросами. Ела она мало, поскольку потребность в еде уступила место нетерпеливому ожиданию, как отец решит вопрос о ее замужестве.
Он обещал дать ответ утром. Однако, несмотря на настойчивые увещевания Бронвин проявить терпение, Бретана едва сдерживала переполнявшее ее сильное возбуждение, от которого учащенно билось сердце. Даже уговоры Бронвин заняться своими нарядами и вечерним ритуалом расчесывания длинных белокурых волос девушки не успокоили ее смятенные чувства. Отец примет решение, на которое она надеется; думать иначе — значит, самой накликать беду.
Вновь и вновь заклиная себя этой надеждой и пытаясь разогнать тревогу, она позволила себе выпить чашу вина. И, даже несмотря на это, только через несколько часов после того, как Бронвин заснула, ее питомица нашла в себе силы пойти в свою спальню. Ее сладкое погружение в сон было тем более упоительным, что ему предшествовало такое долгое ожидание.
