Розалин Уэст - Сердце женщины

Креолка крепко сжала ее руку.

– Быстрее… Раз в неделю по реке проплывает судно. Если ты выйдешь на берег, оно остановится и заберет тебя в Новый Орлеан.

– В Новый Орлеан? – переспросила Элиза. – Но зачем? И как же Люк? Ведь мы…

– Стоит ли беспокоиться за этого негодяя! – перебила Клер Мари. – Ты должна позаботиться о себе и спрятаться до его прихода. Тогда он больше не сможет поднять на тебя руку. Поторопись. Я покажу тебе дорогу. – Она потянула Элизу за руку. – Пойдем же быстрее.

– Я не могу оставить Люка, – возразила Элиза.

Клер Мари потащила ее к ступенькам крыльца.

– Можешь. Должна, пока он не убил тебя. Думаешь, я не знаю, что происходит между вами? Я тоже страдала от побоев грубого мужчины, пока мой Диди не похитил меня, чтобы спасти. Я, как и ты, боялась предпринять что-либо для своего спасения, и не знаю, сколько бы еще терпела, если бы Диди не заставил меня убежать. Мой муж был настоящим чудовищем, и никто не хотел образумить его. Все говорили, что это – его право. – Креолка задыхалась от ярости, она снова вспомнила о своей беспомощности. – Ни один мужчина не имеет такого права, Элиза. Если у тебя нет сил самой покинуть его, позволь мне помочь тебе.

Элиза покачала головой; она наконец-то поняла, чего добивается Клер Мари.

– Нет. – Элиза отчаянно сопротивлялась. – Нет, вы ошибаетесь. Люк никогда не обижал меня.

– Ты лжешь самой себе, девочка, – убеждала ее креолка. – Я чувствую, какие отметины он оставил в твоей душе. И вижу твои синяки!

– Нет! – крикнула Элиза, но Клер Мари уже подтащила ее к краю веранды. – Это сделал не Люк! – Перед мысленным взором Элизы всплыли искаженные злобные лица, и ее охватил ужас. – Это не Люк! Не Люк!

– Я уведу тебя отсюда ради твоего же блага.

Элиза упиралась, но Клер Мари была явно сильнее, она уже подтащила девушку к крыльцу.

– Нет! – снова закричала Элиза.

В следующее мгновение она ударила креолку кулаком в грудь, и та, ошеломленная, отступила на несколько шагов.

Элиза тотчас же бросилась в дом. Ворвавшись в холл, она увидела пистолет, лежавший на столике. Крепко сжимая в руке деревянную рукоятку, резко развернулась и наставила ствол на Клер Мари. Креолка в испуге замерла.

– Убирайтесь! – закричала Элиза. – Убирайтесь и оставьте меня в покое!

Но Клер Мари не сдавалась. Собравшись с духом, она шагнула к девушке:

– Послушай, Элиза…

Раздался оглушительный выстрел, и его эхо, словно раскаты грома, прокатилось по пустым комнатам особняка. Креолка пронзительно вскрикнула и бросилась бежать. Элиза же, захлопнув за ней дверь, опустилась на пол и разрыдалась.

Она не знала, сколько времени просидела на полу, заливаясь слезами. Она плакала от облегчения, плакала от только что пережитого страха, плакала от тех страданий, что выпали на ее долю.

Когда же слезы иссякли, ее сознание снова начала затягивать темная пелена. Не защищенная от ужаса своих воспоминаний, она пыталась снова уйти в себя, но из этого ничего не получилось. Ужасные воспоминания волна за волной накатывались на нее, и она стонала, взывая о помощи.

– Элиза!

Она подняла голову и прошептала:

– Люк…

– Элиза!

Она с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла ему навстречу.

– Люк!

В следующее мгновение дверь распахнулась, и Элиза оказалась в его объятиях. Люк крепко прижимал ее к груди, и она чувствовала, как бешено колотится его сердце.

– Боже, когда я услышал этот выстрел… – Голос его дрогнул, и он умолк. По-прежнему сжимая Элизу в объятиях, он опустился на пол и усадил ее себе на колени. – Любовь моя, что случилось?

– Клер Мари… Она думала, что ты один из тех… кто избивал меня.

– Я знаю, моя красавица. Мне следовало рассказать ей правду.

Значит, приходила Клер Мари… Он все понял и вздохнул с облегчением.

– Она пришла, чтобы увести меня от тебя, – продолжала Элиза. – Я очень испугалась. Я хотела, чтобы она ушла.

Люк прижался губами к ее лбу.

– Теперь никто не заберет тебя, моя малышка. Клянусь.

Она всхлипнула.

– Они изнасиловали меня, Люк.

С этим признанием все барьеры в ее душе рухнули. Люк знал: она должна была, в конце концов, сказать об этом. И знал, что теперь она обо всем расскажет.

Элиза снова всхлипнула.

– Я надеялась сначала, что мне не будет так больно. Я думала, это будет похоже на то, что было… между нами, но все оказалось совсем не так. – Она тяжело вздохнула и крепко прижалась к нему. Видимо, эти ужасные моменты снова всплыли в ее памяти. – Они не думали о том, что причиняют мне боль. Они… они были очень грубы.

У Люка вырвалось что-то вроде рыдания.

– Это люди – как звери, дорогая. Мне очень хотелось сделать кое-что…

Элиза подняла голову и посмотрела на него с удивлением. Ее влажные от слез глаза блестели, как изумруды, в них была нежность.

– Но ты уже сделал, Люк. Неужели ты не понимаешь? Благодаря тебе я поняла разницу…

Он судорожно сглотнул и промолчал.

Элиза провела кончиками пальцев по его щекам, потом заглянула в его потемневшие глаза и вновь заговорила:

– Ты был так нежен со мной, Жан Люк. Если бы они овладели мною до тебя… – Она умолкла в замешательстве и положила голову ему на плечо. Немного помолчав, продолжала: – Если бы я не хранила в душе память о тебе, то, наверное, покончила бы с собой, чтобы избежать позора.

– Дорогая, это не твой позор, а мой. Потому что я не смог защитить тебя. Я считал, что моя месть важнее, чем твоя безопасность. Я виноват, и если должен понести наказание, то вытерплю его…

Ее поцелуй остановил его самобичевание, и он почувствовал в нем прощение.

– Ты уже достаточно вытерпел, – прошептала Элиза, касаясь губами его губ. – Я не хочу, чтобы ты снова страдал, испытывая чувство вины, Жан Люк. Ты спас мне жизнь, и ты помог мне после этого.

Элиза хотела еще раз поцеловать его, но он отвернулся и прижал ее голову к своему плечу.

– Ты слишком великодушна, моя милая.

Но Люк был не менее великодушен, теперь Элиза это поняла. Он думал, что она – дочь Монтгомери, но все-таки спас ее, рискуя жизнью. Он заботился о ней и проявлял удивительное терпение. Кроме того, он помог ей избавиться от мучительных мыслей о случившемся и о том, что будет дальше. Теперь все стало ясно, теперь Люк был с ней. Он – ее возлюбленный.

Элизе вспомнились его слова: «Обрети другую мечту…» Так, кажется, он сказал.

Тут он принялся гладить ее по волосам, и эти его прикосновения внезапно пробудили в ней дремавшую чувственность.

Плечи Люка напряглись, когда она расстегнула первую пуговицу на его рубашке. После второй пуговицы дыхание его участилось. Когда же была расстегнута третья, его возбуждение стало очевидным, однако он нахмурился.