Паола Маршалл - Эмма и граф
— Ладно, — неохотно согласился он. — Полагаю, приятно будет снова увидеть Лондон, возобновить знакомство с Вильямом Лэмом и остальной родней. Как и я, они постарели и, надеюсь, остепенились.
Лиддел и его считает степенным! Милорд печально подумал, что сэр Томас очень сильно бы удивился, узнав, каким легкомысленным и беспечным был юный Доминик Хастингс. Наверное, и старые друзья удивятся перемене, происшедшей с ним за эти годы.
— После того как вы дадите мне инструкции, я заеду в Лаудвотер, — сказал он. — А потом отправлюсь в Лондон. Придется снова открыть дом на Пиккадилли. Полагаю, что в самом начале сезона город будет полупустым.
— Вовсе не обязательно, — ответил сэр Томас, счастливый, что ему не придется ехать в Большую Клоаку, как он называл Лондон. — Если город действительно полупустой, тем лучше. Обеды, балы и приемы не так многолюдны. Я завидую вам.
Милорд себе не завидовал, но делать было нечего. Он должен отблагодарить Лидде-ла, и единственное утешение — может, он найдет свою потерянную любовь, не покидавшую его мысли и сны.
— Нет, мисс Эмма, — упрямо сказала миссис Гор. — Я не могу стать вашей компаньонкой теперь, когда вы возвращаетесь в высшее общество. Я буду счастлива быть вашей экономкой и вашим другом, но, чтобы сопровождать вас, необходима леди.
Сколько Эмма ни спорила с ней, говоря, что не собирается возвращаться в общество и что будет вести тихую жизнь, миссис Гор не сдавалась:
— Это вы сейчас говорите, моя дорогая, но придет время, и вы передумаете. Запомните мои слова.
Кончилось тем, что Эмма написала своей старой дуэнье мисс Дакр, и дама согласилась вернуться, на этот раз компаньонкой. Эмма купила домик в Челси и наполнила его маленькими сокровищами: фарфором, книгами, старинной мебелью, — напоминавшими те, которые когда-то заполняли ее старый дом. Те вещи давно исчезли, были проданы, чтобы оплатить предполагаемые огромные долги Генри Линкольна, и с ними ушло детство Эммы. Она потеряла все: даже кукол и разные безделушки, которыми одаривал ее отец.
— Моя дорогая, — сказала тетя, обнимая ее в свой первый визит. — Как ты похорошела! Не обижайся, но годы изменили тебя к лучшему.
— Да ладно, тетя, — улыбнулась Эмма. — Я уже потеряла последние надежды, как вы прекрасно понимаете, и скоро стану суетливой старой девой.
— О нет... — тетя была проницательна, — не с богатством Линкольна, моя дорогая.
Поклонники протопчут дорогу к твоему порогу, а на каминной полке будет множество приглашений от хозяек всех лондонских салонов. Я буду счастлива, если ты позволишь поддержать тебя.
Эмма язвительно подумала о потерянных годах, когда никто не желал поддерживать ее, но вслух сказала:
— И все поклонники будут охотиться за приданым, дорогая тетя. Я вдоволь насмотрелась на них в юности.
— Но теперь ты достаточно зрелая, чтобы отличить хорошее от плохого, моя дорогая. — Тетка нерешительно умолкла.
— Меня одно озадачило тогда, моя прелесть. Почему ты отказала Доминику Хастингсу, когда он сделал тебе предложение? Может, он и не был особой находкой, но твой отец и я думали, что он тебе нравится. Вероятно, ты не знаешь, но он теперь граф Чард. Говорят, он очень неудачно женился. Его жена умерла несколько лет назад. Кажется, остался ребенок, девочка. Я считала, что вы очень подходили друг другу. И выйдя за него замуж, ты избежала бы неприятностей, последовавших за несчастливой смертью твоего отца.
Тетя слегка покраснела, вспомнив, как мало поддержки получила Эмма от родственников матери, и еле слышно сказала:
— Надеюсь, ты позволишь мне представить тебя обществу? Я вижу, вернулась Дакр.
А у меня беда с компаньонкой. Мисс Харли выходит замуж, несмотря на возраст, за очень респектабельного священника. Я рада за нее, но мне будет ее недоставать. Мы так прекрасно ладили, и так долго. Ее будет трудно заменить.
Эмма согласно кивнула.
— Мне надо будет рассказать тебе обо всех слухах и скандалах, чтобы ты не попала впросак.
И леди Фонтэн начала рассказывать о людях, о которых Эмма, успевшая забыть, какой сплетницей была ее тетя, никогда не слышала. Однако вскоре ее внимание было привлечено именем мисс Калипсо Стрэйт.
— Такой скандал, моя любимица. — Тетя Фонтэн осыпала Эмму бесконечным множеством ласковых имен. — Представь, Лафтон отверг ее в тот момент, когда она покупала свадебное платье. Ходят слухи, что причина была в ее... несколько... свободном поведении с ним. Я уверена, ты понимаешь, что я имею в виду.
Безусловно, ее не будут принимать, кроме тех ее кузенов, Стрэйтов из Шропшира. Вряд ли у нее есть будущее. Я слышала, что она жила в доме Лафтона в качестве компаньонки его сестры, но теперь вряд ли она сможет там остаться... и она бедна как церковная мышь.
Сгрэйты из Шропшира! Эмма вспомнила рассказы мисс Стрэйт о себе и своих родственниках и снова подумала о том, как похоже было их положение — как две стороны одной монеты! Обе потеряли свое место в высшем свете, обе оказались в тисках бедности, зарабатывали себе на хлеб, оказывая услуги богатым в качестве гувернантки и компаньонки. Потом Эмма была внизу, а Калипсо Стрэйт наверху, надеясь стать графиней Лафтон. Теперь Калипсо была внизу, а Эмма наверху. Подбросят ли монету снова, а если да, то как она упадет? Нет, подумала Эмма. Монета упала в последний раз.
Эмму охватила жалость к Калипсо, настоящая жалость, а не тот облегченный вариант, который предлагала тетушка, легко передавая вновь обретенной племяннице пикантные сплетни.
Эмме оставалось только представлять, как тетя говорила о ней после ее краха. Тетя ни разу не спрашивала Эмму о годах изгнания, и Эмма решила никогда не говорить о них. Эти годы ушли, как ушел из ее жизни милорд. Вряд ли она когда-нибудь увидит его, поскольку, как она знала, он никогда не приезжал в Лондон, а она решила никогда не посещать Нортумбрию. Единственной связующей нитью будут ее письма сэру Томасу.
Мистер Мэнсон снисходительно посмеивался над интересом Эммы к мистеру Джорджу Стефенсону. «Мечтатель. Я уверен, что ничего не выйдет из двигателя, о котором вы говорите, но не вижу причины не сделать в него небольшие инвестиции. Хотя поговорите сначала с мистером Каутсом», — сказал он.
Когда Эмма посетила банк, чтобы выписать чек для сэра Томаса, а также обсудить огромное состояние, хранившееся в банке после самоубийства мистера Свэйна, мистер Каутс отнесся к ее идее с большим воодушевлением: «Прекрасный проект. Я слышал замечательные отзывы о нем. Мне говорили, что мистер Стефенсон истинный практичный северянин, как и сэр Томас. Я прослежу, чтобы все было сделано по вашему желанию».
Мистер Каутс, как и Эмма, не упоминал графа Чарда, хотя Эмма постоянно думала о нем и просыпалась по ночам со слезами на глазах. Она никогда ни с кем не говорила о графе. Миссис Гор понятия не имела, что граф Чард — Доминик Хастингс, которого Эмма когда-то отвергла, ©на полагала, что отношения Эммы с Чардом были такими, как и принято между скромной служанкой и знатным хозяином, а Эмма не опровергала ее убеждение.
