Сильвия Дэй - Любовь джентльмена

Отвернувшись, он невольно сжал кулаки.

– Чего ты от меня хочешь?

– Ты прекрасно знаешь. Скажи, теперь ты бросишь меня? Возможно, я больше не нужна тебе?

– Не нужна? Я всегда буду нуждаться в тебе, каждое мгновение, во сне, наяву. – Маркус отвернулся. – И я тебе тоже нужен. Что бы ни случилось, ты останешься со мной.

– Зачем? Согревать тебе постель? Это может сделать другая женщина.

Элизабет находилась всего лишь на расстоянии вытянутой руки, но Маркусу казалось, что теперь их разделяют многие мили.

– Ты моя жена. Ты будешь удовлетворять мои потребности.

– И это все, для чего я тебе нужна? Ради удобства? Ничего более?

– Не знаю. Господи, как бы мне хотелось не нуждаться в тебе!

Внезапно Элизабет соскользнула с постели на пол.

– Маркус, – всхлипнула она и, обняв его ноги, уткнулась в них головой. – Сегодня я встречалась с Сент-Джоном, но не изменяла тебе. Я не смогла бы этого сделать.

Граф медленно наклонился и обнял ее.

– Господи, Элизабет…

– Ты нужен мне. Мне нужно, чтобы ты дышал, думал, был. – Глаза ее, полные слез, не отрываясь смотрели на него.

– Что происходит? – хрипло спросил Маркус. – Я не понимаю.

Элизабет прижала пальцы к его губам.

– Сейчас объясню.

Во время рассказа голос Элизабет прерывался, а когда она замолчала, Маркус просто не знал, что сказать.

– Почему ты не рассказала мне раньше?

– Я сама не знала все до сегодняшнего вечера, а когда узнала, то… просто побоялась.

Маркус схватил ее руку и прижал к сердцу.

– Пойми, это наша жизнь, наш брак. Может, я и не был тебе нужен, но я все равно у тебя есть.

В дверь постучали, и Маркус встал, увлекая Элизабет за собой. Открыв дверь и принимая поднос с ужином, он решительно произнес:

– Скажите экономке, чтобы занялась упаковкой вещей.

Слуга поклонился и вышел.

Элизабет нахмурилась:

– Что ты задумал?

Отставив поднос, Маркус схватил ее за руку и потащил к себе в комнату.

– Мы уезжаем в деревню с моими родными. Я хочу, чтобы ты покинула Лондон и отсутствовала, пока я не разберусь со всем этим. Оставаться в Лондоне небезопасно, теперь я даже не знаю, кого подозревать. Это может быть кто угодно, кто-то, кого мы пригласили на бал по случаю помолвки, или знакомый, который пришел с визитом…

– А как же парламент? – осторожно спросила Элизабет.

Он скептически взглянул на нее, снимая халат:

– Неужели парламент должен интересовать меня больше, чем ты?

– Но для тебя это важно, я знаю.

– Ты для меня важнее.

Подойдя ближе, Маркус расстегнул на ней платье и спустил его на пол, потом снял сорочку.

– Я хочу есть, – запротестовала Элизабет.

– Я тоже, – пробормотал он, поднимая ее и перенося на постель.

– Идея покинуть Лондон весьма разумна. – Элдридж принялся расхаживать вдоль окон, сцепив руки за спиной, но смотрел он не на пейзаж за окном, а себе под ноги.

Маркус молчал, понимая, как тяжело узнавать о наличии предателя.

– Я должен был обратить внимание на признаки. Сент-Джон не мог все эти годы избегать правосудия без чьей-либо помощи, но мне не хотелось в это верить. Теперь же я должен признать, что, возможно, среди нас есть еще изменник, а может быть, и не один.

– Это значит, что пришло время решительных действий по отношению к Сент-Джону. Кажется, пока он единственный, кому что-либо известно о Хоторне и его дневнике.

Элдридж кивнул:

– Им займутся Толбот и Джеймс, а ты оставайся с леди Уэстфилд.

– Вы пошлете за мной, если в том будет необходимость?

– Не сомневайся. – Элдридж опустился в кресло и вздохнул: – В настоящий момент ты один из немногих, кому я могу доверять.

Для Маркуса существовал только один человек, которому можно было целиком и полностью довериться в части заботы об Элизабет, поэтому, выйдя от Элдриджа, он отправился прямо к этому человеку и все ему рассказал.

Уильям, держа в руках дневник Хоторна, угрюмо смотрел на него и покачивал головой.

– Я ничего не знал об этом. Мне даже не было известно, что Хоторн ведет дневник, а ты, – он поднял глаза, – работаешь на Элдриджа. Боже, как мы похожи – ты и я!

– Думаю, именно поэтому мы когда-то были близкими друзьями, – произнес Маркус безо всякого энтузиазма.

Взгляд его заскользил по кабинету. Он вспоминал, как сидел в этой комнате и занимался приготовлениями к свадьбе. Это было так давно.

Наконец он встал и собрался уходить.

– Спасибо за помощь.

– Уэстфилд, подожди.

– Да? – Маркус остановился и обернулся.

– Я должен извиниться перед тобой. – Отложив дневник, Уильям встал. – Мне следовало выслушать тебя, прежде чем выносить суждение. Возможно, объяснения ничего не стоят, и, в конце концов, это просто извинения за то, что я отказался от дружбы с тобой.

Чувство обиды было очень глубоко, но искра надежды все же заставила Маркуса заговорить:

– В любом случае мне хотелось бы услышать эти объяснения.

Уильям потянул за шейный платок.

– Я не знал, что и думать, когда Элизабет впервые упомянула о твоем интересе к ней. Ты был моим другом, и я знал, что, по сути, ты хороший человек, но… Зная опасения моей сестры, я думал, что вы друг другу не подойдете. Ты понятия не имеешь, каково это – иметь сестру, волноваться за нее, защищать ее… Тогда Элизабет сходила по тебе с ума.

– Неужели?

– Да, черт побери! Она постоянно говорила о тебе, о твоих глазах, о том, как ты улыбаешься, о сотне других вещей. Вот почему, когда я узнал от Элизабет о твоей неверности, то решил, что это правда. Любящая женщина поверит всему, что бы ни сказал ей любовник, и я решил, что тебе нет прощения, раз она сбежала. – Уильям помолчал, глядя Маркусу в глаза. – Прости, что я так решил. Мне жаль, что я не отправился за сестрой и не пробудил в ней здравый смысл, а позднее, зная, что поступил несправедливо, не пришел к тебе и не загладил вину. Я позволил гордости управлять своими действиями и утратил тебя – единственного друга, какой у меня когда-либо был. Мне так жаль.

Маркус вздохнул и подошел к окну.

– Баркли, это не только твоя вина, – наконец произнес он. – И не Элизабет. Если бы я рассказал ей об агентстве, ничего бы этого не произошло. Но, зная, как она жаждет стабильности, я все скрыл от нее. Пока не оказалось слишком поздно, я не понимал, что желаемое и необходимое для меня – разные вещи, но, кажется, теперь мы можем помириться, если ты простишь, что я увел у тебя леди Патрицию, хотя, по-моему, мы оба согласились, что твоя обида была сильнее.

– Ты увел и Джанис Флеминг, – пожаловался Уильям и тут же улыбнулся: – Зато и я тебе неплохо отомстил.

– Господи, да я уже давно забыл об этом! – Маркус покрутил монокль. – А еще ты как-то окунулся в Серпантин.