Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
— Совершенно в этом уверена. Но вернемся к моим дневным занятиям. После того как просмотрела каждую книжную полку в библиотеке герцога и ничего не нашла, я посетила ее светлость. Она была в образе королевы, а когда она в таком состоянии, то, видимо, не знает, кто есть кто. Позже она снова превратилась в дружелюбную вдовствующую герцогиню, но я подумала, что еще слишком рано спрашивать ее о вашей матери. Я понимаю, что вы дали мне всего неделю, чтобы отыскать этот дневник, но мне приходится действовать осторожно.
Она была так близко, что Люк никак не мог сосредоточиться.
— Что‑то вы сегодня молчаливы. То есть говорите столько же, сколько всегда, — съязвила Дженис, так и не дождавшись от него хоть какой‑то реакции на свои слова.
— Не случилось ли чего‑то еще в этот богатый событиями день? — наконец выдавил Люк.
Девушка глубоко вздохнула:
— Сказать по правде, случилось.
И она поведала, как отвезла ее светлость в малую гостиную и о драме, разыгравшейся вслед за этим. По крайней мере ту ее часть, когда герцог приказал ей развернуться и отвезти вдовствующую герцогиню в ее спальню.
— Вы так ему и сказали: чтобы не препятствовал вам? — Люк не мог в это поверить.
— В сущности, да. Я не могла допустить, чтобы герцогиня покинула эту гостиную, так и не взглянув на пейзаж, открывающийся из ее огромных окон. Но затем…
Дженис замолчала, и Люк мягко ее подтолкнул:
— Затем что?
— Герцог сказал, что его дядя Эверетт утонул в том самом пруду, который скрывают деревья, хорошо видные из того самого окна. А ее светлость заплакала…
Эверетт. Отец Люка.
Услышать, каким образом он умер, было подобно удару в солнечное сплетение.
Лицо Дженис вспыхнуло жарким румянцем.
— Я тогда почувствовала себя полной идиоткой. Ведь я старалась помочь.
Люк с трудом пришел в себя и попытался вникнуть в суть ее слов.
— Нет, вы не должны себя винить. Вы же хотели помочь…
Ее храбрость достойна восхищения. Если бы только она знала, с каким чудовищем вступила в единоборство. Но он не мог позволить себе сказать ей об этом.
— Значит, вы намерены убедить Холси переселить герцогиню в другое крыло?
— Да. Но нужно подумать как.
Люк ощутил укол сожаления, но тут же постарался о нем забыть. Она еще не знает, что у нее не осталось времени. Ей захочется немедленно собрать вещи и поскорее уехать, когда он расскажет о вероломстве герцога. И к этому Люку нужно было подготовиться.
— Теперь вы расскажите, как провели то время, что мы не виделись, — попросила Дженис.
Люк недоверчиво посмотрел на нее — никто никогда не интересовался его делами, — но девушка, похоже, действительно хотела услышать, чем он занимался.
— Сэр Майло, что прибыл в поместье вчера утром, здесь заскучал и потребовал, чтобы я сопровождал его назад в Брамблвуд. В местном баре он упился до бесчувствия и уснул, а я тем временем от него сбежал и возвращаться не собираюсь. Если он и пожалуется герцогу, то я скажу, что сэр Майло сам отослал меня домой. В любом случае он ничего не сможет вспомнить.
Она зажала ладошкой рот, но Люк услышал хихиканье. Справившись со смехом, Дженис прошептала:
— Извините. Как видно, и вам сегодня пришлось нелегко.
— Да, денек был еще тот.
— Вы спешили вернуться в поместье из‑за дневника?
«Чтобы поцеловать вас». Неужели она не понимает, что это влекло его сюда гораздо сильнее, чем что бы то ни было еще?
— Вы правы, — сказал он. — Но не только.
— Почему же еще?
Он пожал плечами:
— Этого я вам не могу сказать.
— Но я хочу знать! — Она упрямо вздернула подбородок.
Он ничего не ответил, и некоторое время они молча наблюдали за Эсмеральдой, которая усердно вылизывала свое потомство.
— Кто возьмет всех этих щенков? — задумчиво спросила Дженис. — У вас есть кто‑нибудь на примете?
— Месяца два они должны оставаться с Эсмеральдой.
«Вы уедете гораздо раньше», — с сожалением осознал Люк.
Опять наступило неловкое молчание. Эсмеральда закончила вылизывать последнего щенка, и все семейство улеглось спать.
Люк наконец решился спросить о том, что волновало его больше всего:
— А как герцог? Уже успел вас очаровать?
Дженис молча пожала плечами, и этого Люк вынести уже не мог: обхватив ее талию — в этой чертовой зимней накидке, — нагнулся и поцеловал.
Этот поцелуй ничуть не уменьшил сковывавшее его напряжение, но, подобно восхитительному закату в конце тяжелого трудового дня, внезапно заставил ощутить радость, несмотря на все остальные неприятности.
Крупные неприятности.
Сестра Бриджет выбивалась из сил. Каждую неделю кто‑нибудь еще отказывался помогать сиротскому приюту — торговец здесь, фермер там. Местный священник пытался объяснить Люку, почему приюту постоянно не хватает еды и ресурсов, почему становится все меньше семей, желающих принять к себе ребенка.
Увидев это, Люк испытал страх: вскоре никто уже не осмелится помогать сестре Бриджет, — и он знал, что все это дело рук Грейсона.
Люк чувствовал, что Дженис так же рада встрече, как и он, что и она нуждается в этой чувственной передышке. Он прижал ее голову к груди и снова крепко поцеловал. Поцеловал так, как рабочий, солдат или боксер — Люку довелось побывать в их шкуре — поцеловал бы свою женщину.
Дженис не была таковой — и никогда не станет, — но на несколько минут он мог вообразить, что она принадлежит ему.
С ее губ сорвался легкий стон, и он снова поцеловал ее, потянувшись к пуговицам ее накидки. И тогда девушка отстранилась и сама энергично расстегнула их, молча наблюдая за ним. Ее губы были сжаты, и всем своим видом она выражала решимость.
Когда она взяла его за руку, Люк понял, о чем она просит, взял фонарь и на этот раз позволил ей вести его в кладовку, где не было ничего, кроме скамьи. И пола.
Но там зато было тепло, так что они смогли сбросить верхнюю одежду.
Люк, скрестив ноги, сел на свою куртку и притянул Дженис к себе на колени. Обхватив лицо ладонями, она так страстно поцеловала его, что он чуть не задохнулся. Ее тело тесно прижималось к нему. Ее бедра сжимали его возбужденное естество. А затем она опустила руку и принялась поглаживать его затвердевший ствол через брюки.
Он отстранился, перехватив ее руку.
— Вы не знаете, что делаете.
— А зачем мне что‑то знать? Я хочу прикасаться к вам. Безумно. И буду.
— Это небезопасно.
— Мне это известно. Я хочу, чтобы вы были опасным со мной, мистер Каллахан.
— Люк.
— Люк, — тихо повторила она. — Вы можете называть меня Дженис?
