Джудит Макнот - Нечто чудесное
– Господи милостивый! – охнула потрясенная женщина. – Да ведь ей всего девятнадцать! Конечно, она должна выйти замуж! Что вы ответили ей?
– Ничего, – произнес Тони, сардонически усмехаясь, – Как я мог объяснить ей, что стать своей в кругу Джордана означает скорее привыкнуть флиртовать, заводить романы и беспорядочные связи, нежели уметь вести светскую беседу и знать наизусть «Книгу пэров»?
– Убирайтесь, Энтони, – велела ее светлость. – Вы меня расстраиваете. Идите и узнайте, что задержало Александру, – нам давно пора ехать.
А в это время девушка стояла в коридоре перед небольшим портретом Джордана, который обнаружила в маленькой нежилой комнате и попросила перевесить поближе к спальне. Портрет был написан в позапрошлом году: Джордан сидел, прислонившись к стволу дерева; одна нога согнута, рука небрежно покоится на колене. Александре нравились манера художника, необычайное сходство, но самое главное, ее словно магнитом притягивало выражение любимого лица – именно так Джордан выглядел, когда собирался поцеловать ее. При одном взгляде на чуть прищуренные серые глаза и лениво-задумчивую улыбку у Александры начинало сильнее биться сердце.
– Сегодня наша ночь, любимый, – прошептала она, касаясь кончиками дрожащих пальцев его губ на портрете. – Я не опозорю тебя, обещаю.
Краешком глаза Алекс заметила Энтони, поспешно отдернула руку и, не отводя глаз от картины, спросила:
– Художник, написавший это, безгранично талантлив, но я не могу разобрать имени. Кто он?
– Эллисон Уитмор, – коротко ответил Энтони. Удивленная тем, что художник оказался женщиной, и резким тоном Энтони, Александра, поколебавшись, решила переменить тему и медленно покружилась перед родственником.
– Посмотрите на меня хорошенько. Как по-вашему, он был бы доволен, если бы смог увидеть меня сейчас?
Безжалостно подавив неуместно возникшее желание немного отрезвить Александру, объявив ей, что леди Эллисон Уитмор писала этот портрет в самый разгар своего скандального романа с Джорданом, Энтони перевел взгляд на Алекс. От увиденного у него перехватило дыхание. Перед ним стояла темноволосая красавица в элегантном платье с глубоким вырезом; переливающийся аквамариновый шифон идеально гармонировал с цветом ее великолепных глаз. Задрапированное на груди, платье облегало талию и округлые бедра. Блестящие волосы цвета красного дерева ниспадали водопадом почти до пояса. Бриллианты переливались на темной головке, сверкали, словно звезды, на прозрачной ткани, стройной шее и запястьях. Но лицо… именно лицо Алекс заставило Энтони забыть обо всем.
Хотя Александра Таунсенд не могла считаться красавицей в классическом смысле этого слова, поскольку в моде того времени были светлые волосы и белоснежная кожа, тем не менее она показалась Энтони самым привлекательным созданием на свете. Чарующие глаза, опушенные смоляными ресницами, доверчиво смотрели на него, розовые полные губки так и манили поцеловать их, однако холодная улыбка предупреждала слишком настойчивых поклонников держаться подальше. Но самое главное, Александра искренне не подозревала о том, какой эффект производит на мужчин, и умудрялась выглядеть одновременно пленительной и недосягаемой, недоступной и чувственной, и именно эти контрасты делали ее столь неотразимой, как, впрочем, и очевидное непонимание собственной власти.
Не дождавшись ответа, Александра встревоженно сцепила руки; от лица отхлынула краска.
– Неужели так плохо? – вымученно пошутила она, чтобы скрыть, как расстроена.
Энтони, весело улыбнувшись, сжал ее затянутые в перчатки руки и, не кривя душой, сказал:
– Джордан был бы ослеплен вами сегодня. Уверяю, при одном взгляде на вас свет будет покорен. Вы оставите мне сегодня хотя бы один танец? Вальс?
В карете, по дороге на бал, герцогиня поспешно читала Александре последние наставления:
– Не стоит волноваться, дорогая, ни о том, хорошо ли вы вальсируете, ни о том, соблюдаете ли все правила, предписанные этикетом. Однако, – мрачно предостерегла она, – я должна еще раз напомнить вам: не обольщайтесь оценкой Энтони… – помедлив, она бросила сурово-неодобрительный взгляд на внука, – …вашего интеллекта и не говорите ничего такого, что создало бы вам репутацию синего чулка и книжного червя. Я уже не раз твердила вам: мужчины не любят чересчур образованных женщин.
Однако Тони ободряюще стиснул руку Алекс, помогая ей выйти из кареты.
– Не забудьте оставить для меня сегодня танец, – прошептал он, улыбаясь в ее лучезарные глаза.
– Если хотите, можете получить все, – рассмеялась девушка и взяла его под руку, совершенно не подозревая, как заворожен Тони ее красотой.
– Мне придется стоять в длинной очереди, – хмыкнул он, – но думаю, даже при этом я получу столько удовольствия, сколько не испытывал за последние несколько лет!
Первые полчаса в доме лорда и леди Уилмер Тони казалось, что его предсказание сбывается. Он нарочно прошел вперед, чтобы наблюдать торжественное появление бабушки и Александры. Вдовствующая герцогиня Хоторн походила на наседку, зорко охраняющую свое потомство: грудь вперед, спина неестественно прямая, подбородок вздернут. Всем своим видом она положительно провоцировала каждого попробовать усомниться в ее мнении или попытаться сказать хоть слово против Александры.
Зрелище приковало взгляды всех присутствующих. На целую минуту пятьсот наиболее избранных, скучающих и утонченных представителей высшего общества оставили все разговоры и изумленно воззрились на самую уважаемую, устрашающую и влиятельную аристократку, которая покровительственно распростерла крылья над молодой, никому не известной дамой. Потом все словно по команде стали перешептываться. Монокли и лорнеты, однако, были направлены не на герцогиню, а на несравненную красавицу, не имевшую ни малейшего сходства с измученной бледной девушкой, присутствовавшей в церкви во время заупокойной службы.
Стоявший подле Энтони сэр Родерик Карстерз надменно приподнял брови и процедил:
– Хоторн, надеюсь, вы откроете мне, кто эта темноволосая леди рядом с вашей бабушкой?
Энтони с непроницаемым видом обернулся к Карстерзу:
– Вдова моего кузена, герцогиня Хоторн.
– Да вы шутите! – протянул Родди с чем-то весьма напоминающим удивление, что само по себе было невероятным, поскольку его вечно пресная физиономия никогда ничего подобного не выражала. – Не хотите же вы сказать, что это очаровательное создание – тот самый тощий несчастный воробушек, которого я видел на поминальной службе по Хоку?!
Пытаясь скрыть свое раздражение, Тони сдержанно ответил:
