Джорджетт Хейер - Опасное богатство
Мистер Тэвернер опустил свой бокал с вином.
– Правильно ли я понял, что затронута ваша честь? Этого не может быть!
Перегрин повел плечами.
– Этого нельзя было избежать. Он меня оскорбил, я ударил его по лицу и принял его вызов на дуэль.
– Мне ужасно жаль, – мрачно произнес мистер Тэвернер.
– Ну, вы зря беспокоитесь. Я лично не предвижу никаких серьезных последствий, – сказал Перегрин. – Но знаете, все равно, подготовиться надо. Когда вы вошли, я как раз писал письмо Джудит, а еще одно – мисс Фэйрфорд; просто на тот случай, если буду ранен.
– Как я понимаю, отступить для вас просто невозможно?
– Совершенно невозможно, – решительно произнес Перегрин. – Не сомневаюсь, мне нет нужды просить вас хранить все это в тайне. Вы ведь понимаете, что мне совсем не хочется, чтобы эта история стала известна моей сестре или мисс Фэйрфорд.
Мистер Тэвернер поклонился.
– Само собой разумеется! Можете мне полностью доверять. Кто будет вашим секундантом?
– Фитцджон. – Перегрин нервно дергал свой кармашек для часов. – Бернард! Если со мною что-нибудь случится – если я не вернусь, короче говоря, – пожалуйста, не оставляйте без внимания Джудит, обещаете? Она, конечно же, целиком под опекой Ворта, но он ей не симпатичен, а вы – наш кузен, и я надеюсь, вы не допустите, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Разумеется! – коротко ответил мистер Тэвернер. Он встал. – А теперь я должен откланяться. Вам надо заняться своими делами. Поверьте, мне очень, очень жаль!
Остаток дня Перегрин провел очень разумно. Он сходил в салон Джексона и там на время позабыл о всех своих несчастьях. Оттуда он поехал на Альбемарл-стрит и испросил у родителей мисс Фэйрфорд разрешения покататься с нею в Гайд-Парке в ландо. Затем он отобедал в отеле «Ричардсон», нанес визит доктору Лейну и завершил этот день ужином в кофейном зале «Пиацца». Чуть позже полуночи он вернулся домой на Брук-стрит настолько усталым, что даже тяжкие мысли не помешали ему сразу же заснуть.
В силу необходимости, Перегрин посвятил одного из лакеев в свою тайну. На следующий день, в шесть утра лакей раздвинул занавески у постели хозяина и приготовил бритвенный прибор. Перри проснулся, ночной колпак съехал ему на один глаз; он сел и стал потягивать горячий шоколад из поданной лакеем чашки. Один из слуг внес в комнату вязанку хвороста и зажег в пустом камине огонек. Утро было серым и холодным. Перегрину ужасно не хотелось одеваться при свете свечи, у него было на редкость плохое настроение. Когда слуга ушел, Перри встал с постели, надел халат и сел перед зеркалом, ожидая, чтобы лакей его побрил. Этого личного лакея он привез сюда с собой из Йоркшира. Сейчас тот выглядел очень мрачным. Когда Перегрин начал выбирать среди своих многочисленных нарядов, что бы ему надеть сегодня, лакей глубоко вздохнул, по-видимому, считая такую скрупулезность просто легкомысленной. В голове у Перегрина мелькнула мысль, что, может быть, он выбирает себе туалет в последний раз в своей жизни. Перри твердо решил, что никому не даст повода сказать, что сегодня он уделил своей внешности меньше внимания, чем обычно. Он надел панталоны из буйволовой кожи и легкий жилет, очень тщательно приладил шейный галстук, втиснулся в синий сюртук с серебряными пуговицами и натянул на ноги гессингские сапоги с кисточками.
– Подайте мне мою новую шляпу, Джон. Я надену длинный дорожный плащ с носовым платком от Бельчера.
– О, сэр, – простонал слуга, – никогда я не думал, что доживу до такого дня!
Нижняя губа у Перри предательски задрожала, но глаза засверкали, и он, пытаясь засмеяться, произнес:
– Ну, что это такое! Это мне надо бы волноваться, доживу ли я до конца сегодняшнего дня!
– Уж лучше бы мы никогда не приезжали в этот Лондон! – горевал лакей.
– Нельзя так говорить! – рассердился Перегрин, которому этот разговор был очень неприятен. – Сколько там на часах? Семь уже было, да? Очень хорошо! Помогите мне надеть плащ, и я буду готов. А теперь можно задуть свечи, становится совсем светло. У вас с собой те письма, которые я вам дал?
– Они у меня в кармане, сэр. Но я молю Бога, чтобы мне довелось их только сжечь – ничего другого я с ними делать не хочу.
– Ну, конечно же, так и будет! – произнес Перри, беря шляпу и перчатки. Он вытянул вперед свою правую руку и внимательно ее разглядел. Рука было достаточно твердой и не дрожала. Это слегка подняло его настроение. Перегрин неслышно вышел из комнаты и спустился по лестнице. За ним молча шел слуга, который нес в руке свечу, освещая темную лестницу. Он закрыл за Перри двери.
Возле дома стоял чистенький городской экипаж, а на тротуаре рядом – облаченный в шинель мистер Фитцджон, который разглядывал свои наручные часы.
– Прощайте, Джон! – сказал Перегрин. – И если я вас больше не увижу, – что ж, всего вам доброго, и не забудьте про письма. Я не опоздал, Фитц?
– Точно минута в минуту! – заверил друга мистер Фитцджон. Он бросил взгляд на костюм Перегрина и, по-видимому, остался доволен. – Садитесь, Перри. Спали хорошо?
– Хорошо? Мой Бог, я спал отлично! Ни разу даже не шевельнулся, пока утром меня не разбудил лакей! – отвечал Перегрин, садясь в экипаж.
– Черт меня побери! Вы выглядите так, как будто все это вам абсолютно привычно! – заметил мистер Фитцджон с одобрением. – Это ваша первая дуэль или вы уже стрелялись и раньше?
– Да нет! Честно говоря, эта дуэль у меня первая, – признался Перегрин. – Но, я очень надеюсь, не последняя!
– Разумеется, не последняя, и говорить нечего! – как-то уж слишком поспешно согласился мистер Фитцджон. Кончиком своей трости он стал что-то чертить на противоположном сиденье.
– Вы не хотите его убивать, и, готов поклясться своей жизнью, я не вижу причины, по которой он бы хотел убить вас. Но в то же время, Перри, не стоит зря рисковать, и вам надо выстрелить в тот же самый миг, как раздастся команда, понимаете? Вы ведь не раз стреляли в галерее у Мэнсона, правда? Так, значит, вы знаете, как надо сразу же выходить на стартовую линию. Единственное, что вам нужно, – вам нужно будет представить себе, что вы находитесь в галерее и целитесь в мишень. Никакой разницы!
Перегрин отвел взор от мелькавших мимо зданий и направил на друга долгий и откровенный взгляд.
– Совсем никакой разницы? – спросил он.
На какое-то мгновение мистер Фитцджон не отвел своих глаз от глаз Перри, а потом стал внимательно изучать набалдашник своей трости.
– Разница есть, – произнес он. – Но, как сказал мне однажды мой отец, секрет хорошего дуэлянта в том и состоит, что для него в этом никакой разницы нет.
Перегрин кивнул и, взяв в руки с противоположного сиденья плоский ящичек, открыл его. В нем лежало два простых дуэльных пистолета.
