Барбара Картленд - Сокровище любви
Только теперь Андре до конца осознал, какая страшная угроза висела над ними в течение последних двух дней.
Он понял, как боялся Тома, что их схватят, прежде чем они доберутся до Ле-Капа, но и потом, когда они были уже в городе, в любой момент можно было ожидать, что какой-нибудь не в меру усердный вояка или новоиспеченный бюрократ надумает допросить их.
Опасности подстерегали их на каждом шагу, с ними могли произойти самые ужасные вещи, и все же благодаря покровительству Господа и Дамбаллаха они остались целы и невредимы, ничто больше не угрожало им, и это не было минутной передышкой, нет, теперь они могли жить спокойно и счастливо всю свою жизнь.
С бокалом вина в руке Андре сидел за столом, размышляя о людях, которых встретил с тех пор, как впервые ступил на землю Гаити, — о Жаке и Оркис, Тома и матери-игуменье, но больше всего — о Соне.
Она была той девушкой, о которой он всегда мечтал, по которой томился, желая встретить когда-нибудь и назвать ее своей женой и в то же время боясь, что никогда не сможет ее отыскать.
Она была молода, гораздо моложе, чем он представлял себе свою будущую жену, но он знал, что она обладает удивительным чутьем и большой житейской мудростью человека, прожившего на свете уже много лет.
Она словно воплотила в себе все лучшие принципы и идеалы, которые, скрытые от бесстыдного и циничного мира, всегда хранились там, в самой глубине его души.
Стюард зашел, чтобы взять поднос с посудой, и тут только Андре заметил, что незаметно для самого себя выпил почти всю бутылку вина.
Он чувствовал себя бесконечно усталым, а потому разделся и лег в постель.
С минуту он вглядывался в прекрасное лицо, лежавшее рядом с ним на подушке, и наконец, слегка улыбнувшись, решил, что впереди у них еще целая жизнь, так что с его стороны было бы слишком жестоко будить ее теперь.
Корабль медленно, но неуклонно двигался по глади совершенно спокойного моря.
Ветра почти не было, поэтому качка не ощущалась; судно плавно, еле заметно приподнималось и опускалось на волнах, не причиняя ни малейшего беспокойства тем, кто находился в каюте.
Андре открыл глаза.
Лишь слабый свет проникал через иллюминаторы, и он подумал, что, должно быть, еще очень рано.
Он выглянул в просвет между занавесками, которые раздвинул вчера перед тем, как лечь спать, боясь, что иначе ночью им будет слишком душно, и увидел свою жену, которая, сидя перед зеркалом, расчесывала свои чудесные, золотистые волосы.
На ней была только длинная ночная рубашка, и Андре представил себе, как тихо она, наверное, соскользнула с кровати, стараясь не разбудить его.
Он долго смотрел на нее, на искорки света, вспыхивавшие в ее волосах, любуясь грациозным движением ее руки, всей ее тоненькой, хрупкой фигуркой под грубой ночной рубашкой, видимо, сшитой для нее монахинями.
Она закончила причесываться и поднялась, стараясь двигаться очень осторожно, так как корабль все же немного качало.
Из-под полуприкрытых век Андре наблюдал, как она идет к кровати, ступая на цыпочках, почти неслышно; она, конечно, была уверена, что он все еще спит.
Она подошла и легла очень тихо, даже не коснувшись его.
Только тогда Андре наконец повернулся и, обняв ее, притянул к себе.
— Ты не спишь?! — воскликнула Сона укоризненно.
— Я наблюдал, как кто-то, очень славный, наводил красоту, стараясь стать еще прелестнее для меня.
— О Андре… Мне так жаль… Я так виновата перед тобой! Я нечаянно заснула вчера, и только когда проснулась сегодня утром, поняла, что я проспала… мой свадебный ужин!
— Не расстраивайся, мы восполним эту потерю! — утешил ее Андре. — У нас с тобой будет еще много ужинов. Удивительная это была брачная ночь, любовь моя! Моя молодая жена не обращала никакого внимания на своего мужа!
— Ты же знаешь, что это… не правда! Просто я так устала, так ужасно устала! Но я совсем не собиралась спать!
— Я тоже был совсем без сил, солнышко мое, — ответил Андре, — иначе я мог бы оказаться настолько бессердечным, чтобы разбудить тебя, нарушить твой сладкий сон!
— Лучше бы… ты так и сделал, — прошептала Сона.
Андре взглянул на нее, потом повернул ее к себе так, чтобы видеть ее лицо, которое она пыталась спрятать у него на плече.
— А вот теперь я проснулся вполне отдохнувшим, и ты тоже, моя чудесная, белоснежная невеста!
— И ты… очень красивый… мой чудесный, белоснежный… муж!
Он сильно и резко притянул ее к себе.
— Ты права! — воскликнул Андре. — Мы теперь муж и жена! Жизнь моя, любимая, ты понимаешь, что произошло? Мы обвенчаны!
Он страстно прижался своими губами к ее губам и стал целовать ее сперва сильно и жадно, точно желая найти выход переполнявшим его чувствам, потом более спокойно и нежно. Он ощущал во рту сладость ее языка и губ, обнимал ее, лаская ее хрупкое тело, чувствуя, как оно трепещет под его пальцами.
— Я люблю тебя! — воскликнул Андре. — Боже, как я люблю тебя! И мы спасены! Любовь моя, счастье мое, ты понимаешь? Спасены!
— Я так боялась, — прошептала Сона, — боялась, что солдаты могут схватить нас… или, что когда мы попадем в Ле-Кап, что-нибудь случится… и нас… убьют…
Было в ее голосе что-то такое, что подсказало Андре, что тот ужас, который она пережила в детстве, не забылся, и она боялась, что он может повториться.
Он любил ее очень сильно, и для него самое главное было то, что ощущает и думает она, ее душевное состояние, ее покой, поэтому он сказал очень ласково и нежно:
— Теперь нам ничто не угрожает, жизнь моя. Мы здесь в полной безопасности. Не надо думать о прошлом, тебе больше нечего бояться. Я знаю, такое нелегко забыть, но теперь, когда мы вместе и так счастливы, все плохое, все страшное будет постепенно отступать, пока наконец не исчезнет навсегда!
— Когда ты обнимаешь меня вот так… мне так спокойно и надежно… и я забываю обо всем…
— На это я и надеюсь, — сказал Андре. — Лучше вспоминать обо всем хорошем и о тех людях, которые были добры к нам, — таким, как мать-настоятельница, Тома, этот священник, который дал нам приют и обвенчал вчера ночью.
— Так мы теперь… женаты, — произнесла Сона, — и ты мой муж?
В голосе ее внезапно послышался страх, словно она опасалась, что брак их не был законным или что все это ей только приснилось.
— Мы женаты, и я — твой муж, — твердо ответил Андре, — но так как мне кажется, что это доставит тебе удовольствие, бесценная моя, мы устроим еще одну свадебную церемонию в католическом соборе в Америке или когда вернемся в Лондон.
— Я и так очень счастлива, — прошептала Сона, — но мне хотелось бы… быть красивой, чтобы ты мог любоваться мною в день нашей свадьбы. Мне… так противно было ходить с этой коричневой краской на лице!
