Барбара Картленд - Контрабанда, шпионаж и… любовь
– Полагаю, что и вам пришлось бы заниматься тем же самым. Однако это не освобождает вас от ответственности за ваших людей, вынужденных нарушать закон и неоправданно рисковать своей жизнью и свободой.
– Я не хотел вмешивать Георгию в это дело, – оправдывался Чарльз. – Так уж получилось… позвольте мне объяснить вам, сэр, что произошло.
– Я все знаю, – сухо произнес герцог. – Отныне вы можете быть спокойны – ваше признание уничтожено.
– Как?! – воскликнул Чарльз. – Вы хотите сказать, что заставили мою мачеху уничтожить его? О! У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность!
– Кстати, хочу заметить, что вы, очевидно, не помнили себя, когда писали признание, – не унимался герцог.
– Вы правы, – покраснел Чарльз.
– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – вмешался в разговор Перегин. – Перестань придираться к юноше, Трайдон. Давай лучше решим, когда мы поедем в Лондон. Я бы с удовольствием отдохнул, прежде чем пускаться в обратный путь.
– Пойду, приготовлю вам постели, – быстро сказала Георгия.
Она чувствовала, что не в состоянии больше сидеть за столом, где унижают ее брата. Конечно, в какой-то степени он заслуживает упрека, и герцог прав, называя вещи своими именами. Но в то же время Георгия понимала – если бы она не была замешана в этой истории, он не обошелся бы с Чарльзом столь сурово.
Георгия выходила из столовой, когда в дверях появилась няня. Она несла блюдо с жареными голубями. Чарльз, забыв про свое смущение, громко вскрикнул от восторга. Старушка только этого и ожидала – она обожала кормить своих детей, как их называла, и в особенности любимца Чарльза.
– Я приготовлю постели в комнате для гостей, – сказала Георгия няне. – Перед обратной дорогой джентльменам необходимо отдохнуть.
– Вы можете не торопиться, Георгия. Я думаю, мы не уедем раньше четырех, – вмешался Перегин. – Успеем и доехать засветло, и провести в городе приятный вечерок.
Георгию как ножом по сердцу ударили его слова – «приятный вечерок!» И будто этого еще было недостаточно, Чарльз нетерпеливо добавил:
– Вы разрешите мне поехать с вами? Я должен завтра же утром доложить в адмиралтействе, что меня выручили из плена, и сообщить о своем намерении вернуться на корабль.
– Ну разумеется, – отозвался герцог. – Вы обязаны обо всем доложить как можно скорее.
Это было невыносимо. Георгия выбежала из столовой и поднялась на второй этаж. Спальни для гостей были уютны и чисто прибраны. Белоснежные простыни благоухали лавандой, которую они с няней каждый год собирали. Георгия проверила, есть ли в фарфоровых умывальниках вода, а в мыльницах мыло, и направилась в свою комнату.
Прикрыв за собой дверь, она бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Все кончено. Через несколько часов они уедут, и она никогда больше не увидит герцога. Он вернется в водоворот светской жизни, а она останется одна и будет, как и прежде, бороться с нищетой, решать бесконечные проблемы управления поместьем и изо дня в день думать, чем же ей заплатить людям. Но все это пустяки по сравнению с тем, что герцог заберет с собой ее разбитое сердце. До чего же глупо она влюбилась! Но разве можно избежать любви?
С первого взгляда она поняла, что он не похож на других мужчин. Она вспомнила, какое впечатление произвел герцог, когда увидела его впервые. Спокойный, уверенный голос, облик благородного и сильного человека подсказывали ей уже тогда, что он вошел в ее жизнь раз и навсегда и что она никогда не сможет забыть его.
Она отчетливо помнила каждый день, проведенный вместе, и до сих пор чувствовала на своей щеке его губы, ощущала теплое прикосновение его рук.
«Я люблю его!» Она теперь так часто произносила слова признания, что должна была уже к ним привыкнуть, но всякий раз от этих слов у нее сладко сжималось сердце, а к горлу подступал комок.
Георгия долго лежала без движения, потом медленно поднялась и, сняв со шкафа чемодан, начала укладывать в него наряды, привезенные из Лондона. Она упаковала все – и элегантный дорожный костюм кораллового цвета, и изящное платье из газа, и пеньюары, отделанные тончайшим кружевом, и шелковые туфельки, такие крошечные, что вряд ли пришлись впору кому-нибудь еще.
Наконец со вздохом сожаления сняла с себя платье и положила поверх остальных. Затем заглянула в гардероб и пересмотрела свои старые, ветхие платья. Какими убогими они показались ей по сравнению с изысканными творениями мадам Бертин!
А в ней уже проснулась женщина – и ей не хотелось остаться в памяти герцога одетой в жалкие обноски. Георгия снова облачилась в платье из легкого белого муслина, украшенное тонкими синими лентами и широким голубым поясом. Оно так изумительно шло к ее голубым глазам.
В окна проникали жаркие солнечные лучи. Георгия решила не надевать накидку из тафты, оставив руки и шею открытыми, и спустилась в сад. Она отправит наряды леди Каррингтон и вместо благодарственного письма приложит большой букет роз из своего сада – чудесные цветы скажут красноречивее всяких слов.
В доме стояла полная тишина. Няня, должно быть, суетится на кухне, готовя что-нибудь вкусненькое своему обожаемому Чарльзу, а герцог с Перегином отдыхают. Девушка незаметно проскользнула мимо дверей их спален. Солнце припекало вовсю. Войдя в розовый сад, Георгия старалась держаться в тени деревьев. Набрав полную охапку роз, она новым взглядом обвела усадьбу, где провела почти всю свою жизнь, и подумала, какая судьба ее ожидает. Через несколько лет Чарльз женится, приедет сюда с молодой женой, и ей не останется места ни здесь, ни где бы то ни было еще. Няня наконец-то устранится от дел – она так часто мечтала переехать в маленький домик на краю деревни.
Впереди ее, кроме одиночества, ничего не ждало: она никому по-настоящему не нужна. Мамы давно нет, а няня, хоть и любила ее, но не так сильно, как Чарльза. На мгновение она даже пожалела, что ей нельзя больше заниматься контрабандой и испытывать страх, совершая опасные переправы через Ла-Манш. По крайней мере, это вносило разнообразие в ее монотонную жизнь. Лучше уж испытывать ужас, чем вообще ничего…
Но Георгия тут же отбросила всякую жалость к себе. Нет, это огромное счастье, что к ней пришла любовь! Она все равно бы предпочла всем сердцем любить герцога, даже зная, что будет испытывать одни только страдания, чем никогда не встретиться с ним. Георгия представила, как он вернется в Лондон, к веселой и нарядной толпе, окружающей принца, как женщины опять примутся расставлять ему ловушки и заигрывать с ним, а он – леди Каррингтон призналась в этом – будет отвечать некоторым из них взаимностью. До чего же она им завидовала!
