Анастасия Дробина - Грешные сестры
– Зачем они тебе?! Три рубля стоят… Брось тяжесть такую, торопиться надо!
Васька скорчил рожу, но послушался. Молча, без звука они покинули темный, разгромленный кабинет. Вслед им равнодушно щелкали обворованные часы.
Коридор был по-прежнему пуст. Они быстро, почти бегом прошли по нему, Васька уже исчез за прикрытой дверью на черную лестницу, Катерина шагнула было за ним, когда внезапно за ее спиной послышался шепот:
– Катя! Грешнева! Постой…
Она медленно, почти спокойно обернулась. За ее спиной стояла похожая на призрак в своей длинной белой рубашке Оля Маслова.
– Чего тебе? – незаметно переведя дух, спросила Катерина. Из-за двери не было слышно ни дыхания, ни шороха. Ушел ли Васька? Или стоит в темноте, прижавшись к стене, и ждет ее? Только бы не вылез помогать… В голове запрыгали лихорадочные мысли: успеет ли она остановить Маслову до того, как та поднимет крик? Кинуться прямо сейчас, зажать ей рот, стиснуть горло… Катерина ни минуты не сомневалась в том, что сможет задушить свою соседку по рабочему столу, но что если из-за этого будет много шума?..
– Глаза у тебя сейчас какие страшные, – словно прочитав ее мысли, шепотом сказала Маслова. Вглядевшись в ее лицо, неровно освещенное газовым рожком, Катерина заметила, что Оля совсем не испугана.
– Не бойся, я не закричу, – словно угадав ее мысли, пообещала та. – Я за вами от самых спален шла, тыщу раз уже тревогу бы поднять смогла…
– Зачем шла? – хрипло сказала Катерина. По чуть слышному дыханию из-за двери она поняла, что Васька здесь.
– Интересно было, – искренне сказала Оля. – Я ведь знала, что ты к кавалеру в парке бегаешь, еще допрежь Сенчиной проследила. Не думай, не чтоб донести бежать… Просто страх как посмотреть хотелось… У меня ведь тоже в городе предмет есть, вот выпущусь из приюта, место найду – и обвенчаемся, приказчик он в москательной лавке… А ты ловко придумала госпожу начальницу обокрасть.
– Если скажешь кому…
– Не скажу. Другое дело, что и без меня догадаются. Утром-то шум подымется, а ни денег, ни тебя… Вы уж поскорее хоронитесь, бог вам в помощь. Ты его сильно любишь?
– Люблю, – машинально сказала Катерина, почувствовав, что Маслова ждет именно такого ответа. И не ошиблась: по лицу Оли расплылась широкая улыбка.
– Ну и слава богу… Слава богу… За любовь вас бог простит. А я, не бойся, молчать буду.
Оля подошла ее обнять, Катерина сделала над собой усилие, чтоб не отстраниться, сухо сказала:
– Спасибо. – И, подождав, пока Оля освободит ее, отколола с платья подарок княгини Лезвицкой: аметистовые колокольчики на серебряной ветке.
– Возьми. Тебе понравились, я видела.
– Ой, да зачем же… – пролепетала Маслова, непроизвольно сжимая ладонь с брошкой. – Ой, не надо, Катя, ведь я же ее носить не смогу, все знают, что твоя… что тебе…
– Скажи – передарила тебе. Никто ничего не подумает. Прощай, спасибо тебе. – И Катерина, не оглядываясь, шагнула в темный дверной проем. Оля восхищенно вздохнула, провожая ее широко открытыми глазами, затем прижала к груди кулак с зажатой в нем брошью и на цыпочках побежала назад, в спальню.
Дальнейшее Катерина помнила смутно. Словно во сне, перед ней промелькнули темная, пахнущая мышами лестница, грязная, вся заваленная инструментами и сломанной утварью каморка дворника, в которой стоял мощный перегарный дух, холодные черные сени, голубые, в человеческий рост сугробы у забора, сам забор, через который она лезла, цепляясь за обледенелые перекладины, подталкиваемая снизу Васькой, заснеженные улицы, по которым они бежали, схватившись за руки, задыхаясь от стылого, сухого воздуха, избегая света редких фонарей… Катерина даже не замечала того, что бежит по морозу в одном холщовом приютском платье, без накидки, без шали и что руки с ногами уже закостенели от холода.
– Фу-у-у… Стой, дух хоть переведем, – остановился Васька в кривом, освещенном только луной переулке. Он прислонился к заиндевевшему, покосившемуся забору, закрыл глаза, несколько раз шумно выдохнул. Катерина молча, в упор смотрела на него. Когда Васька отдышался и открыл глаза, она коротко сказала:
– Деньги давай.
– Какие тебе деньги? – нахмурился он.
– Мою половину. Как условились.
– Постой… – Васька наморщил лоб. – Ты что ж это? Разве не вместе мы?..
– Вместе, и что с того? Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Мало ли, о чем думаешь. – И Катерина твердо повторила: – Давай деньги.
– Знаешь чего – не дам! – обозлился Васька. – Выдумала еще! Да у меня они во сто раз целее будут! Ты – девка, твое дело безголовое, с этакими деньжищами и обратиться не сумеешь, а я…
Договорить он не успел: Катерина молча, как животное, бросилась на него, сбила с ног и с коротким рычанием вцепилась в горло. От неожиданности Васька не успел ни оттолкнуть ее, ни заслониться. Одним движением Катерина вырвала у него из-за пазухи смявшуюся пачку ассигнаций, наугад разделила ее пополам, одну половину швырнула Ваське, вторую сунула за передник и, не оглядываясь, зашагала по пустому переулку прочь. Васька, сидя на снегу, тяжело дыша и держась обеими руками за горло, молча смотрел ей вслед. Катерина уже свернула за угол, когда он, держась за забор, поднялся, не глядя сунул за пазуху деньги, поскреб затылок под шапкой и припустил по голубеющей на снегу цепочке следов.
Он догнал Катерину уже на площади, под фонарем. Услышав его шаги, она обернулась. Сизыми от холода губами выговорила:
– Тронешь – загрызу.
– Да надо больно… бешеная. Куда пошла-то? Раздетая, синяя уж вся! Подумала, што ль, что обдурить тебя хочу?
– Так это же правда, – без гнева сказала Катерина. Зеленые глаза, в темноте казавшиеся черными, смотрели на Ваську спокойно, прямо. Словно не их хозяйка минуту назад с оскаленными зубами склонилась над ним, давя на горло неожиданно сильными руками.
– Ну, может, и правда… – без особого смущения пожал плечами Васька. – Да куда ты?! При тебе же твоя половина, так куда ты одна собралась? Мы с тобой же…
– А ты мне не нужен, – сказала Катерина, отворачиваясь и продолжая путь по заваленной снегом улице. Длинная тень побежала рядом с ней, мелькая на сугробах. Где-то совсем рядом просвистели полозья саней, выругался извозчик, сонно брехнула из-за забора собака. И снова тишина.
– То есть как это не нужен? – оторопело спросил Васька. Догнав Катерину, он снял свой рваный кожух, накинул его ей на плечи. Резким движением Катерина бросила кожух на снег, пошла дальше.
– Да стой ты! Вот дура! Разобиделась! Ну вот тебе истинный крест, не буду больше! Кто ж знал, что ты лихая такая… – Васька взволнованно перекрестился на белеющую поодаль церквушку. – Идем уже, знаю я место одно тихое, согреешься… Да не скидавай одежу-то – ишь, гордая! Застудишь грудь, не до гордости станет! И деньги не занадобятся! Идем!
