Жюльетта Бенцони - Время любить
Между тем Морайма тоже почуяла враждебную атмосферу. И ее резкий голос возвысился:
– Ее зовут Свет Зари. Это пленница, купленная в Альмерии. Постарайтесь, чтобы с ней не случилось ничего дурного! Я не поверю ни в слишком скользкие края бассейна, ни в недомогания в бане, ни в несварение желудка от сладостей, ни в карниз, который вдруг свалится, ни в гадюку, случайно заползшую в сад! Помните об этом! А ты иди окунись в воду.
Недовольный шепот встретил эту короткую речь, но никто не осмелился возражать. Однако, дотрагиваясь кончиком ноги до благоуханной воды в купальне, Катрин показалось, что она спускается в ров, полный змей. Все эти красивые тела обладали опасной гибкостью, а все эти рты со свежими губами, казалось, были готовы выпустить яд.
Ее сторонились, и Катрин вовсе не хотелось продолжать купание, не доставлявшее удовольствия. Она уже приближалась к краю бассейна и собиралась отдаться в руки двух рабынь, которых назначили ей в услужение и которые ожидали ее с полотенцами наготове у края бассейна. Внезапно она заметила, что молодая блондинка, лежавшая на подушках у края бассейна, обладательница красивого округлого и свежего тела, искренне ей улыбалась. Не задумываясь, Катрин подплыла к ней. Улыбка молодой блондинки обозначилась еще яснее.
– Не обращай на них внимания. Так всегда бывает, когда приходит новенькая. Понимаешь, новая женщина может стать опасной соперницей.
– Неужели все эти женщины влюблены в калифа?
– Господи, конечно, нет! Хотя ему не откажешь в привлекательности.
Блондинка заговорила по-французски.
– Ты из Франции? – спросила удивленная Катрин.
– Я родилась в Оксонне. Там, – добавила она с грустью, – меня называли Мари Вермейль. Здесь меня называют Айша. А ты откуда родом?
– Я родилась в Париже, но выросла в Дижоне, где мой дядя Матье Готрен торговал сукном…
– Матье Готрен? – повторила Мари задумчиво. – Мне знакомо это имя… Мне кажется, я тебя уже видела…
Она внезапно умолкла. Скользнув в лазоревую воду, женщина с золотистой кожей изящно подплывала к ним. Два зеленых зрачка, словно острие кинжала, вонзились в обеих женщин. Мари прошептала:
– Остерегайся этой гадюки! Это Зора, теперешняя фаворитка. Она еще хуже, чем принцесса Зобейда, потому что принцесса презирает вероломство, которым Зора пользуется с большим искусством. Если ты понравишься хозяину, тебе нужно будет опасаться этой мавританки.
У Катрин не осталось времени, чтобы задавать еще какие-то вопросы. Посчитав, конечно, что она уже достаточно поболтала с Мари-Айшой, Морайма подошла с двумя черными рабынями.
– Поговорим позже, – прошептала Мари и скользнула в благоуханную воду.
Катрин позволила двум рабыням тщательно себя растереть, потом они смазали ее тело ароматным маслом. Но когда она собралась надеть на себя шелковый полосатый халат без рукавов, Морайма воспротивилась:
– Нет. Не одевайся сразу. Пойдем со мной.
Вслед за еврейкой Катрин прошла несколько залов с горячими или холодными купальнями, потом они наконец пришли в комнату всю в лепных украшениях. Закрытая золоченой решеткой, галерея шла на высоте второго этажа. Низкие кушетки со множеством разноцветных подушек виднелись в глубине альковов, устроенных между арками и колоннами, и на них возлежали несколько очень красивых и совершенно нагих женщин. Морайма указала Катрин на пустующую кушетку.
– Ложись туда!
– Зачем?
– Увидишь. Это недолго…
Уложив Катрин в соблазнительной позе, Морайма встала в центре зала, где в мраморной раковине журчала струя воды. Она подняла голову к верхней галерее, словно ждала чего-то. Заинтересовавшись, Катрин посмотрела в том же направлении.
Ей показалось, что она заметила за тонкими позолоченными планками неподвижный силуэт. Катрин спрашивала себя: что она делает здесь? Ответ не заставил себя долго ждать. Тонкая рука высунулась в отверстие, и что-то упало на кушетку, которую занимала Катрин. Катрин с любопытством наклонилась и увидела, что это было простое яблоко. Она протянула к нему руку, но подоспевшая Морайма схватила плод. Катрин увидела, что еврейка была красной от возбуждения и что ее маленькие глазки сияли от радости.
– Хозяин выбрал тебя! – бросила ей правительница гарема. – А ты ведь только появилась! Этой же ночью тебе будет оказана честь быть допущенной до ложа властелина. Пойдем, нам надо тебя подготовить. Хозяин торопится.
И, даже не позволив Катрин взять одежду, она увлекла ее через залы и галереи. Вскоре они дошли до павильона, самого скромного в большом гареме, где Морайма поселила свою новую подопечную.
Отданная целой армии массажисток, которые сделали ее тело благоуханным, педикюрш, парикмахерш и гардеробщиц, молодая женщина посчитала более мудрым пассивно отдаться им в руки. Во всяком случае, будет полезно приблизиться к калифу… да так близко! Кто мог сказать, не удастся ли ей добиться какого-то влияния на него? А что касается… обстоятельств, в которые она попадала из-за близости с калифом Гранады, – по этому поводу Катрин больше не роптала. Ей предстояла война за Арно, а в борьбе любые средства хороши.
* * *Калиф Мухаммад VIII, сидя со скрещенными ногами на диване, с восхищением рассматривал стоящую перед ним Катрин. Молодая женщина была уверена, что найдет в старшем брате Зобейды высокомерного, глубоко циничного мужчину, в некотором роде Жиля де Реца с чертами де Ла Тремуя…
А принц Мухаммад никак не походил на образ, который она ждала увидеть. Ему было лет тридцать пять, его густые волосы, не скрытые под тюрбаном, и короткая ухоженная бородка были темно-русыми, а светлые глаза выделялись на смуглом лице. Мухаммад отложил свиток, на котором при помощи тростниковой палочки писал в тот момент, когда вошли Катрин с Мораймой.
Мухаммад ничего не говорил, пока Морайма, пав перед ним ниц, рассказывала ему о радости, охватившей новую одалиску, когда она увидела, что была избрана в первую же ночь, и молчал, когда она стала расхваливать красоту и нежность Света Зари, жемчужины страны франков, блеск ее глаз с аметистовой глубиной, гибкость тела… Но когда, поднявшись, старуха еврейка захотела снять покрывала из муслина, он остановил ее властным жестом и приказал:
– Удались, Морайма. Я позову тебя позже…
И они остались вдвоем. Тогда калиф встал. Он был не очень высок, ноги его казались слишком короткими по сравнению с мощным торсом, облаченным в зеленого шелка халат, подпоясанный широким поясом с крупными изумрудами. Подходя к молодой женщине, он улыбнулся:
– Не дрожи. Я не желаю тебе зла!
Он говорил по-французски, и Катрин не скрыла удивления:
– Я не дрожу. Но откуда вы знаете мой язык?
