Мачехина дочка - Оксана Зиентек
Папа-барон, которого я вернула, буквально, порога, за рукав оттащив в пустующую парадную гостиную, выслушал мой сбивчивый шепот вполне спокойно. А потом, задумался, словно оценивая, как поступить и что сказать.
— Гота! — Начал он тихо после непродолжительной паузы. — Ты уже и так непозволительно много знаешь о моей службе. Пожалуйста, просто поверь, что я знаю, что делаю, и не проси рассказать тебе еще больше. Главное, что ты должна знать, наш гость — наш человек, какое бы имя он не использовал. Понятно?
— Понятно, папа-барон! — Мне было стыдно. Мало того, что я опять сунула нос не в свои дела, так еще и напридумывала гадостей о хорошем человеке. Права была мама, иногда я веду себя совершенно по-детски. И права была гувернантка, нечего было забывать голову сказками. Ну, ладно, в этот раз проявим сдержанность, как полагается достойной фройляйн. Пообещав себе сделать вид, что ничего не знаю о нашем госте, я занялась обычными дневными делами.
Хотя по большинству предметов мой курс обучения можно было считать законченным, два или три часа в день занятиям все же приходилось уделять. Сегодня мне предстояли занятия по фразскому. В отличие от большинства других предметов, фразский язык в мою программу ввели по настоянию папы-барона, так же, как и вендский. По его словам, благородной фройляйн просто необходимо знать фразский — язык Ее Величества Арианы, как знак почтения к королевской семье (потом он так же объяснил мне, что фразы — отличные торговцы, и покупая заморские товары у них напрямую, поместье экономит немалые деньги). А вендский надо учить всем, кто когда-нибудь хочет побывать при Дворе, поскольку вендский — родной язык невесты кронпринца и будущей королевы Либуше Любицкой.
Мама сперва покачала головой, но, как обычно, спорить не стала. А потом, видимо, и сама увлеклась. Наверное, немалую роль сыграло то, что мы с ней выросли не так уж далеко от границы с Фразией и диалект нашей местности очень походил на фразский. Вскоре мама уже свободно общалась с папиными деловыми партнерами, к вящей досаде Лили, которой языки давались намного тяжелее. И графини, которая считала, что фразский звучит слишком грубо для деликатных ушей аристократии. Правда, когда Ее Светлость однажды высказалась на эту тему при папе-бароне, тот невозмутимо посоветовал ей доверять вкусу Его Величества. Дескать, тот еще сорок лет тому назад решил, что лично ему фразский очень даже нравится, и, по слухам, вот уже сорок лет об этом не жалеет.
Лично я занятия по фразскому посещала с удовольствием. Во-первых, мне вообще нравилось изучать языки. В библиотеке папы-барона хранилось очень много книг. Они были на разных языках и некоторые из них не читал даже сам хозяин. Когда я спросила папу-барона, зачем ему эти книги, раз они в них ничего не понимает, он ответил, что эти книги — часть сокровищницы замка. Несколько поколений фон Роде собирали эту библиотеку, тратили на ее создание немалые деньги, а они, его предки, само собой учили разные языки. Обычно, те которые были нужнее в их время. С тех пор моей детской мечтой стало выучить столько языков, чтобы уметь понять любую книгу из замковой библиотеки. Кроме занятий языками, я начала изучать магию. Папа-барон сказал, что магии во мне не так много, поэтому он не будет приглашать специального учителя. Основы он объяснит мне сам, а остальное, когда подрастет братик, нам вместе будут объяснять учителя. Жаль, конечно. Даже если я и не выйду замуж до тех пор, я не представляю, чему можно одновременно учить взрослую даму и маленького ребенка. Но мне ли жаловаться! Еще месяц тому назад я вообще знать не знала ни о какой магии, а теперь сама заряжаю магомарки, почти как настоящая аристократка.
К сожалению, с тех пор, как сбежала Лили, папы-барона почти не было дома, так что магию пришлось пока отложить. И сегодня, наверное, тоже ничего не получится. Как мне сказали слуги, гость уже прибыл и они с папой-бароном вот уже час как закрылись в кабинете. «Наверное, разбираются с бумагами», — как шепотом сообщила мне одна из горничных. Я только улыбнулась. Нелюбовь папы-барона к бумажной работе была известна всем, гораздо более охотно он проводил время в седле, объезжая поместье и разбираясь с вопросами поселян и арендаторов прямо на месте. Господин Рихард потом волосы на себе рвал, пытаясь привести в порядок отрывистые записи из папиной походной книжки. А после многочасовой работы с бумагами в кабинете, папа-барон обычно выходил оттуда измученный и недовольный, становился ворчливым. В таких случаях слуги старались не попадаться лишний раз на глаза, пока хозяин не успокоится. Когда-то, когда я была еще маленькой, я спросила папу-барона, зачем он не поручит это кому-нибудь, раз он так устает от бумаг? На что он ответил коротко и просто, как обычно: «Потому что работа сама не сделается». Оставалось надеяться, что сегодня они с этим странным господином фон Балье нашли себе более интересные занятия, чем счета и отчеты.
Эрик Люнборгский
Прибыв в качестве гостя в уже знакомый замок, Эрик, первым, как и положено безземельному рыцарю, поприветствовал барона. Фон Роде, в свою очередь приветливо кивнув, пригласил гостя в кабинет для беседы. Глядя на такого деловито-спокойного барона, Эрик даже удивился: неужели он ни капли не волнуется за дочь? Или же, барон и правда так хорош, что до такой степени умеет скрывать свои чувства? Барон же, пройдя с гостем в кабинет, так же неспешно закрыл дверь, проверил, закрыто ли окно, достал из ящика стола шкатулку с артефактами и расставил их по периметру стола…
— Защита от прослушки. — С одобрением заметил принц, и, прислушавшись к исходящей от артефактов силе: — Маргитсоны, ничего удивительного.
Барон же, закончив с приготовлениями, так же неспешно налил в два бокала темно-красной жидкости из графина и сел, наконец-то, в кресло, неспешно потягивая ягодный сок.
— Сок?
— Да, – надо сказать, барону удалось удивить своего гостя. Бывало дело, принцу приходилось отказываться от выпивки. Бывало, если отказаться было нельзя, приходилось
