Лин Хэйр-Серджент - Хитклиф
Пожар не пощадил и большую часовню — её крыша тоже обрушилась в пламени; уцелели лишь западная и восточная стены, а в западной стене — огромное витражное окно. Мы были у часовни, когда нас окликнула убежавшая вперёд мисс Ингрэм.
— Тедо, мистер Хитклиф! Несите корзины сюда; я нашла подходящее место. Смотрите, вот и подданные приветствуют нас!
— Пали ниц, как и положено, не так ли? — пробормотал Ингрэм. — Давненько же они нас поджидают.
Яркое солнце освещало фантастическую картину. Несколько человеческих фигур неподвижно лежали в траве, будто дремали — глаза закрыты, руки сложены на груди. Но это был не сон — ничто не заставило бы дрогнуть и открыться эти сомкнутые веки — ни наш приход, ни даже трубный глас; ни мёртвые и ни живые — они не встанут никогда — даже тогда, когда ангел снимет седьмую печать и камни рассыплются в прах.
Потому что они и были камни. Это спали в замшелых гробах мраморные статуи древних рыцарей и дам. Сами гробы, однако, поднятые некогда на высоту человеческого роста, давно покрылись землёй и обломками, и теперь эти белые фигуры спали, казалось, прямо на дёрне.
— Я нашла банкетный стол! — воскликнула Бланш, постучав пастушьим посохом по огромному круглому щиту, покрывавшему героическую каменную грудь самого доблестного рыцаря.
— Сэр Уилфрид де Пармели! — Она прочла надпись и присела в реверансе. — С удовольствием отобедаем с вами! — И подвесила корзинку с фруктами на носок закованной в доспехи ноги сэра Уилфрида.
В роли официанта выступал я (Джону и остальным слугам мисс Ингрэм велела остаться у экипажей — хотя бы на полдня ей не терпелось избавиться от их несносных взглядов). Я расстилал скатерть и раскладывал угощение, когда прибежала миссис Дэнт, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
— Там темница! Точно, как вы рассказывали! Дыба, «железная дева» — вы только представьте! К стене прикован скелет!
Новость взбудоражила притомившуюся компанию. Даже леди Ингрэм встала с облюбованного ветхого епископского кресла и отправилась вслед за миссис Дэнт по тропинке, ведущей, как я знал, к камере пыток. Монахи устроили её под алтарным выступом, возможно, из возвышенных соображений.
Вид груды костей, вызвавший всеобщие восклицания, для меня был не нов, и я пропустил всех вперёд, мне нужно было продолжить начатое. Бланш Ингрэм тоже осталась.
Кэти, я подхожу к той части моего повествования, которая поразит тебя, которая, быть может, заставит с яростью отшвырнуть исписанные страницы, порвать их в клочья, растоптать; но молю — не спеши, — помни: я задумал всё это из-за тебя, ради тебя, тебя одной.
Я говорил уже, что в траве на вершине холма то тут то там встречалась полевые цветы. Здесь, среди каменных статуй, их было особенно много — чудные летние цветы: дикие розы, гвоздики, фиалки, лапчатки, — здесь, у подножия полуразрушенных стен, в сгибах локтей рыцарей, между их лодыжками до цветов не могли добраться овцы. Собрав чудные букеты, Бланш Ингрэм усыпала цветами середину нашего импровизированного стола, а по его краям я расставил тарелки и разложил приборы. Неподалёку стоял одинокий дуб, жёлуди приятно похрустывали под ногами.
Я усмехнулся сам себе. Колесо раскручивалось; я властен над судьбою.
— Улыбаетесь, — Бланш присела у стола с охапкой цветов в переднике, — сэр Уилфрид шепнул вам что-нибудь забавное? (В этот момент я прятал от солнца вино под голову доброго рыцаря.)
— Не то чтобы забавное; он шепнул мне (и я с удовольствием с ним соглашусь), что наконец-то я наедине с самой очаровательной дамой Англии.
Я преклонил перед ней колено.
— Вот как, сэр! Ну и что же? Поведал ли дерзкий рыцарь, как вам поступить в таком случае? — Мисс Ингрэм бросила на меня лукавый взгляд, потом опять повернулась к цветам.
— Нет. Он промолчал, а вот моё сердце не молчит. — Схватив её руку, я прижал её к губам.
Она отдёрнула руку.
— Фи, сэр! Вот вам наказание за вашу наглость — вы укололись, у вас кровь идёт.
— Я же говорил, что уязвим для ваших стрел. Как вы меня вылечите? — Я протянул ей ладонь. Она взяла её обеими руками и задержала на мгновение. Потом торжественно поднесла к губам и легонько поцеловала ссадину.
— Ну вот! Я обработала рану. Вам больше не на что жаловаться.
Капелька крови дрожала на её нижней губе; я смахнул её пальцем, чтобы не упала на белый лиф, и склонился ниже. Наше дыхание смешалось, губы готовы были соприкоснуться, но тут она отвернулась.
— Мистер Хитклиф! А что сказала бы мама?
— Совсем простой вопрос. Думаю, она сразу же пожелала бы узнать о величине и размещении моего состояния.
— И каков был бы ваш ответ? — подчёркнуто легкомысленно прощебетала мисс Ингрэм.
— Тоже простой вопрос. Я сказал бы, что моё состояние неизмеримо.
— О?
— Да. Измерить его невозможно, потому что в настоящее время оно состоит из намерений и ожиданий.
Она вытряхнула цветы из передника.
— Не думаю, что маме понравился бы такой ответ.
— А я не думаю, что вам есть хоть какое-то дело до того, что нравится вашей маме.
Ещё один цветок упал с передника на стол.
— Может, это, конечно, и бессовестно, но надо думать о том, что нравится тебе самому.
— Верно. — Взяв цветок из её передника, я стал обрывать лепестки.
— Но что делать, — продолжала она, — если то, что тебе нравится, вовсе не в твоих интересах?
— Сравнить одно с другим; получить то, что тебе очень нравится, — уже само по себе достаточно интересно. — Я отбросил оборванный стебель и, поддев пальцем кружево корсета пастушки, повернул мисс Ингрэм к себе.
— Но как узнать?
— Никак, только по опыту. — Я коснулся губами её щеки.
— По опыту?
— Приходите ко мне в комнату сегодня вечером, когда все уснут.
Она чуть отшатнулась.
— В вашу комнату в конюшне? И что я там буду делать, скажите на милость? Среди ночи кататься на Вельзевуле?
— Если хотите. — Я поцеловал её.
— Не могу, — вздохнула она, — за мной следят.
— Кто? Ваша мама?
— Да. Она думает, что вы и я…
Я успокоил её, снова поцеловав.
— Надо сбить её с толку, — предложил я.
— А как?
— Она думает, что я имею на вас виды; каково моё состояние — никто не знает; естественно, она настороже. Но Эдгар Линтон, безусловно, богат и станет, возможно, ещё богаче, когда умрёт его дядя Дэнт. Переключите её на Линтона; его она не сможет не одобрить, да и не такой он пылкий поклонник, чтобы напугать родительницу; её тревоги улягутся, ну и бдительность ослабнет по всем направлениям.
Бланш рассмеялась. План, как я и предполагал, ей очень понравился.
