Патриция Филлипс - Украденная роза
В окрестностях Сэндала имелось множество лесов, и прегустых. У ланкастерцев десять тысяч солдат. Надобно разделить их на две неравные части. Несколько сотен подпустить к замку, а основные силы пусть засядут в лесу, выжидая, пока враг вылезет из логова и ввяжется в драку. Расчет их был в том, что Йорк не удержится и захочет расправиться со столь малочисленным войском. Почти не сопротивляясь, ланкастерцы начнут отступать, на самом деле заманивая врага подальше от спасительных стен крепости, – в лес. Вот тут-то из чащи выскочит основное войско и преградит клюнувшим на приманку мятежникам путь назад.
Этот дерзкий план был для приверженцев короля единственным шансом. Если они станут дожидаться, когда осажденный Йорк погибнет от голода, добрая половина их собственной армии успеет разбежаться. А ежели к Йорку на подмогу и впрямь подойдут свежие силы, тогда численное преимущество окажется уже на его стороне.
Сомерсет, Клиффорд, Перси, Дакре – Генри перебирал в уме соратников из знатных фамилий, только что выпивших с ним по кубку вина – за завтрашнюю победу. На подступах к Уэйкфилду этой ночью собрался весь цвет Севера. Декабрьскую тишь вдруг нарушил звонкий как колокольчик женский смех. Похоже, перед завтрашним сражением не все намеревались отоспаться.
Генри постарался отогнать вспыхнувшую перед глазами картину, того, что, по всей видимости, происходило в соседней палатке, и его мысли тут же обратились к Розамунде. Он еще раз с горечью осознал, что встрече их скорее всего не бывать. Все его надежды рухнули. Вестовой угодил, вероятно, в плен или в лапы грабителей. Ни его самого, ни писем. А может, оно и к лучшему, ведь теперь кругом стало еще опаснее. Леса и поля кишат солдатами – и своими и неприятельскими. Страшно подумать, что Розамунда ехала бы теперь по зимним дорогам, рискуя каждую минуту стать добычей врагов или своих же изголодавшихся по женщинам удальцов.
Опять послышался женский смешок, и Генри перевернулся на живот, надеясь утишить этой позой жар в крови, вспыхнувший при дорогих его сердцу воспоминаниях. С такими мыслями поди теперь засни… Иногда он и сам не верил, что столь страстно влюблен в собственную жену. Знали б его друзья, в какой он попал переплет, засмеяли бы. А они-то старались – водили к нему одну за одной женщин. Пришлось даже во всеуслышание объявить, что во имя высокой цели он готов дать обет целомудрия. Одни священник благословил его за столь редкостное смирение – Генри даже устыдился. Ибо высокая цель у него была лишь одна – остановить бесконечный поток молодок, коими добросердные друзья хотели его порадовать.
Снаружи раздались шаги, и кто-то откинул край шатра. Это был сэр Исмей, зябко кутавшийся в теплый плащ.
– Выпьешь со мной, Генри, – спросил старик, протянув озябшие пальцы к пылающей угольками жаровне. – Видно, старею, холод пробирает до самых косточек.
– Отчего не выпить. С удовольствием. Вы готовы к сражению?
Сэр Исмей пожал плечами, усаживаясь на скамейку. Пока Генри разливал вино, он не отводил пальцев от жаровни.
– А можно ль быть готовым к смерти?
– О Боже, почему непременно к смерти? Что за печальные помыслы? Мы ведь обязательно победим, – засмеялся Генри, касаясь своим кубком кубка тестя. – За победу!
– За победу!
– В последнее время вас явно что-то печалит, отец.
Сэр Исмей вздохнул, не желая слишком откровенничать, однако скрывать свои терзания было выше его сил.
– Приснился мне один сон… скорее похожий на видение.
Генри так и подскочил, встревоженный:
– И какого рода?
– О, к судьбе завтрашнего боя это отношения не имеет. Сугубо личные дела.
Зять его облегченно вздохнул и сказал:
– Ясно. Не мучайте же, скорее выкладывайте, что вам напророчено во сне.
– Видел всадников, ведущих коня с перекинутым через седло покойником. – Сэр Исмей невидящим взглядом смотрел на янтарные угольки. – На попоне был боевой герб де Джиров.
– У вас расстроенное воображение, отец, только и всего, – бодро утешил его Генри, втайне надеясь, что больше никто из его солдат не видел таких кошмаров. Сэр Исмей всегда имел мрачный нрав, правда, с тех пор, как они породнились, он вроде немного отмяк душою.
– Да, верно, ты прав. Есть какие-нибудь вести от Розамунды? – спросил сэр Исмей, желая отвлечься от печальных мыслей. – Не в тягости еще?
Генри взъерошил пальцами густые волосы и покачал головой:
– Едва ли. Мы мало бываем вместе. Вот, надеялся провести с ней вдвоем Рождество. Исмей, спасибо вам за дочь. Поначалу это был чисто деловой альянс, но теперь… теперь все иначе, – сказал Генри, вдруг охрипнув, чувствуя, что ему трудно найти слова для столь интимных переживаний.
Черные глаза сэра Исмея широко распахнулись от изумления.
– Всемилостивый Боже. – Он сдержанно улыбнулся. – Вас обоих точно опоили приворотным зельем.
– Обоих?
– Да моя-то просто без ума от тебя, парень. А то ты не знаешь!
Генри, довольно усмехнувшись, кивнул:
– Все верно. Я каждый день благодарю Господа за то, что послал мне ее.
– Пусть ничто и никто не переменит твоих чувств, – загадочно произнес сэр Исмей и почему-то нахмурился. – Спокойной тебе ночи, Гарри. Выедем завтра вместе.
Они распрощались, и лорд де Джир удалился.
Стены вражеской крепости смутно темнели в утренней мгле. Стояла необычайная тишь, будто тысячи солдат были ввергнуты в магический сон и теперь только тайное заклятие могло их пробудить. Генри вздрогнул от недоброго предчувствия. Он не любил такой неестественной тишины. Он натянул рукавицы и стал затягивать ремни на шлеме. И – стал ждать.
Дозорные на стенах Сэндала увидали, как по открытому пространству к замку движутся отряды ланкастерцев. Они опасались куда более мощного приступа, а тут какие-то полтыщи. Воины Йорка тут же стали подтрунивать над своим начальником, что он-де испугался какой-то жалкой кучки. Тот вскипел и решил немедленно продемонстрировать свою доблесть и заодно разделаться с этими безрассудными почитателями короля, то есть вполне готов был угодить в ловушку.
По рядам подступавших к замку сотенных отрядов пронесся радостный ропот: грохот, доносившийся из крепости, изобличал подготовку Йорка к атаке. Там раздавалось ржание и топот копыт – лошади чуяли боевой настрой наездников. И вот уже спустили мост, а вскорости отворили ворота.
– Идут! – вскричал Генри, дав солдатам знак приготовиться к «битве». Через минуту первая шеренга лучников отпустила натянутые тетевы, вослед то же самое проделала вторая. На этом атака кончилась, и оба войска стояли, ничего более не предпринимая, посреди обдуваемой всеми ветрами низины, именуемой Уэйкфилдским полем. Резкий ветер раздувал знамена и штандарты. Наступающих словно бы кто околдовал, не давая им начать бой. И вдруг… они стали медленно пятиться.
