Джорджетт Хейер - Черный мотылек
– Обычно нет, – отозвалась она. – Он пользуется вашим присутствием, – она кинула камешек в О'Хару и прошествовала с милордом в сад.
Как только они зашли за цветущие кусты, она начала свою атаку.
– Я хотела поговорить с вами о Майлзе, – доверительно проговорила она. – Он так тревожится.
– Тревожится, Молли? Клянусь, не заметил.
Она подумала про себя, что тоже не заметила этого, но продолжала без тени смущения.
– Нет-нет, очень тревожится!
– И о чем же он тревожится?
– О вас, – печально вздохнула миледи. – Его тревожит мысль, что вы нас покидаете. Я это чувствую.
– Почему же…
– Он надеялся, что вы у нас долго пробудете… и я тоже…
– Очень любезно со стороны вас обоих, но…
– Просто не знаю, что я буду делать с Майлзом, когда вы уедете. Он так рассчитывал, что вы побудете с ним!
– Молли…
– И, право же, для нас обоих было большим разочарованием услышать, как вы говорите, что собираетесь покинуть нас. Может быть, вы передумаете?
– Молли, вы слишком добры ко мне… Но не могу же я оставаться здесь вечно!
– О, если бы вы только остались! Вы себе не представляете, как бы вы нас обрадовали. Я вам определенно говорю, что Майлз просто заболеет от беспокойства, если вы будете настаивать на своем недобром решении.
– О, Молли, вы – мошенница!
Она не могла подавить улыбки, но почти сразу же сдержала ее.
– Я говорю серьезно, Джек.
– Что Майлз заболеет из-за тревоги обо мне? Фи!
– Может быть, и не до такой степени, – призналась она. – Но, право же, он очень беспокоится… и… о! Мне не хотелось бы, чтобы вы нас так огорчили, – она промокнула глаза платочком, внимательно наблюдая за выражением его лица. – И Дэвид вас так любит, и Майлз так счастлив снова найти вас… и мне вы понравились… и… и я считаю, что с вашей стороны будет очень гадко и невежливо уехать от нас… и кроме того… очень глупо!
– Неужели, Молли? Вы заставляете меня почувствовать себя неблагодарным невежей, если я откажусь…
Воздушный платочек мгновенно скрылся с глаз.
– Тогда, вы, конечно, не откажетесь? Вы останетесь? Обещайте!
– Я не знаю, как вас благодарить…
– О, вы такой милый, Джек. До осени? Обещайте!
– Молли, право же…
– Обещайте! Я заплачу, если не пообещаете!
– Я не могу! Как могу я так долго злоупотреблять вашим гостеприимством…
– Какая чепуха, Джек! Как будто, когда были мальчишками, Майлз не проводил месяцы и месяцы в Уинчеме…
– Это было совсем другое дело…
–…да, тогда вы были мальчишками и вас устраивало здешнее общество. Конечно, теперь вы столь горды, что отказываетесь остаться с нами на каких-то жалких три месяца.
– Нет, нет, Молли, право же, это не так!
– Признайтесь, если бы Майлз был холостяком, вы бы не колебались?
Он растерянно замолчал.
– Вот видите! Лишь из-за того, что у него есть жена, вы так горды и несговорчивы. Вы просто не можете переносить мое общество…
– Клянусь, это не так!
– Тогда почему же вы отказываетесь? – победоносно заключила она.
– Молли… право же, я…– он оборвал фразу и расхохотался. – Маленькая проказница, вы не оставили мне возражений!
– Тогда вы остаетесь, как я прошу?
– А вы вполне уверены…
– Вполне.
– Благодарю вас, я останусь. Клянусь, это просто замечательно с вашей стороны. Когда устанете от меня, скажите!
– Скажу, – пообещала она. – О, мы прекрасно заживем! Как доволен будет Майлз! Кстати, – продолжала она небрежно, – я пригласила мисс Боули, обеих, почтить нас своим присутствием в среду, но, к несчастью, они не могут. Однако, возможно, в какой-нибудь другой день…
Она замолчала, немного испуганная, потому что он стал перед ней и крепко сжал ее плечи, как сделал бы старший брат.
– Послушайте меня, Молли. Я знаю, вы обнаружили, что я люблю Диану, и знаю, что вы считаете добрым делом свести нас вместе. Но уверяю вас, это будет не добрым, а весьма жестоким поступком по отношению к нам обоим. Если вы настаиваете, чтобы она посетила этот дом, я должен буду уехать. Понимаете?
Молли посмотрела в его строгие глаза, и губки ее задрожали.
– Я очень… очень сожалею! – пролепетала она.
Джек снова взял ее под руку.
– Сожалеть не о чем, и, право, я вам очень благодарен за то, что вы пытаетесь сделать меня счастливым. Но, пожалуйста, не надо!
– Хорошо. Обещаю, не буду. Но… но считаете ли вы это справедливым по отношению к…
– Молли, скажите мне, как, по-вашему, хорошо ли не слушаться мужа?
Синие глаза смеялись. Она нерешительно улыбнулась.
– Что вы имеете в виду, Джек?
– Вы хотите мне сказать, что Майлз не запретил вам категорически даже касаться в разговоре со мной этой темы?
Она вытащила свою руку из-под его руки, а губы сложились в беззвучное «о».
– Ну… ну уж… это просто ужасно с вашей стороны! – воскликнула она и потрясла у него перед носом кулачком. – Я ухожу от вас!
Она нашла мужа в библиотеке и кинулась к нему в объятия.
– Ты не хочешь обнять меня покрепче? – спросила она. – Я… меня загнали в угол.
– Что? – О'Хара посадил ее к себе на колени.
– Да… фигурально выражаясь… Джек. Знаешь, наверное, мне не хотелось бы выйти за него замуж. Совсем!
– Что он такого натворил?
– Н-ничего. Боюсь,— она стала старательно тереть пальцем одну из пуговиц у него на кафтане, – я боюсь, что это скорее моя вина!
– О!
– Да… ну, я только чуть-чуть сказала о мисс Боули, и он вдруг превратился в ледяную глыбу и заставил меня почувствовать себя нашкодившей девчонкой! Но все равно он собирается остаться, так что поцелуй меня, Майлз!
ГЛАВА 18
На сцене появляется капитан Лавлейс
В конце августа, на исходе тихого лета в деревне, леди Лавинию снова охватила тоска по городу и его развлечениям.
Не слушая возражений Ричарда, твердившего, что дороги в ужасном состоянии, она объявила, что ей это все безразлично и она должна ехать в Лондон. Тогда он перестал возражать и пообещал отвезти ее в город на следующей неделе, в душе поздравляя себя с удачей, позволившей так долго удерживать ее в Уинчеме, притом в довольно жизнерадостном настроении. Лавиния была вне себя от радости, она целовала его снова и снова, ругала себя за то, что она такая несносная, и спешно принялась готовиться к путешествию.
Дороги оказались еще хуже, чем предполагал Ричард, карета дважды чуть не опрокинулась, и бесчисленное число раз застревала в грязи, доставляя пассажирам кучу неудобств. Ричард ехал рядом с тяжелым экипажем, в котором находились его жена, служанка, крошечный песик и бесчисленные коробки и свертки. Несмотря на хлопоты из-за бесконечных остановок, он получал от путешествия истинное удовольствие, потому что Лавиния была в прекрасном настроении и относилась легко ко всем неприятностям, встречая каждую очередную веселым смехом и каким-нибудь остроумным замечанием. Когда в одной из гостиниц, где они останавливались на ночлег, в ее спальне самым чудовищным образом задымила печь, Ричард ожидал, что она рассвирепеет и откажется минутой дольше оставаться в этом доме. Но она сначала расстроилась, а потом развеселилась и сообщила дорогому Дикки, что пойдет в его комнату, он же пусть идет к ней, и тогда на утро он будет сухим и прокопченным. В прекраснейшем настроении она спустилась с ним к обеду, объявила, что куропатки великолепны, пирожные почти французские, а вино на удивление пристойное для такого захудалого местечка, и продолжала веселить его своими шуточками до самого отхода ко сну.
