Бренда Джойс - Скандальные свадьбы (Сборник)
Мередит улыбнулась, вспомнив церемонию, и плотнее завернулась в плед. Ей всегда хотелось иметь много родственников, а теперь их у нее — целая деревня.
Йен Синклер был бы готов разделить радость своих сородичей, праздновавших многочисленные победы, одержанные в сегодняшних играх; ему хотелось бы так же, как они, находить удовольствие в этих соревнованиях. Он участвовал в них, как вождь клана Синклеров, но сожалел о потерянном дне: его ждало много гораздо более важных дел, чем соревнования с Макреями. К несчастью, его сородичи настаивали на сохранении вековой вражды между кланами. Глядя с сомнением на этих все больше пьянеющих людей, Йен успокаивал себя тем, что в последние годы эта вражда выходила наружу только во время игр через постоянные язвительные замечания в адрес друг друга.
Йен отошел от костра и направился к своей машине. Напряжение дня сказывалось в каждой мышце. Была уже полночь, и солнце наконец село, оставив на горизонте загадочное свечение. Северное сияние вызывало у него мистическое чувство, но он всегда гордился величественным Северным плато — местом, где родился.
Йен страстно любил эту страну, хотя в последнее время все чаще задумывался над тем, почему она ему, собственно, так дорога. Счастливой она не была, зато беспрестанно порождала конфликты. С тех пор как ему пришлось стать наследным главой клана Синклеров, он был постоянно втянут в земельные споры между своими родственниками. Все это было бессмысленно, потому что земля сама по себе не имела ценности — разве что ее великолепные пейзажи. Но шотландцы остаются шотландцами, в них неистребима любовь к дракам.
Замок Даниган — полуразрушенная крепость его предков, стоявшая на скале, нависшей над тихим заливом Корридан, словно громадная нахохлившаяся птица, — тоже был его головной болью. Он унаследовал эту мрачную груду камней после смерти отца и, будучи тогда молодым и нетерпеливым, поклялся себе, что вернет крепости ее былую славу. Ему и в голову не приходило, что эта крепость, как ненасытное чудовище, проглотит его и без того небольшое наследство, а затем начнет пожирать доходы от винокурни Даниган.
Теперь, когда ему уже было тридцать два года, Йен сожалел о своем поспешном обещании, но все же не мог забросить чудовище. За прошедшие семь лет он угрохал на поддержание крепости столько денег, что было бы неразумно остановиться и наблюдать за ее окончательным разрушением.
Погруженный в свои мысли, Йен не заметил женщину, пока не столкнулся с ней, чуть не сбив ее с ног.
Он непроизвольно схватил ее за локоть.
— Прошу прощения. Я задумался и не увидел вас.
Когда она повернулась к нему, он сразу же узнал эту высокую, необычайно привлекательную рыжеволосую девушку, которая, как ему показалось, весь день наблюдала за ним во время игр. Правильные, тонкие черты лица подчеркивали высокие скулы и безупречно выгнутые брови, небольшой вздернутый нос усыпали мелкие веснушки, щеки загорели на солнце. Йен не мог различить цвет ее глаз, но в них отражалось северное сияние, а волосы каскадом спускались на спину с затылка, где они были перехвачены лентой. От нее исходили чистота и свежесть, подобные ветру, гуляющему в вересковых пустошах, и какое‑то свечение, проникавшее в самые темные уголки его сердца.
Йен сглотнул, пораженный теми чувствами, которые вызвала в нем эта девушка.
— Извините, — только и смог он сказать.
Ее пухлые губы приоткрылись в улыбке, но в глазах он уловил страх.
— Ничего, — ответила она, отстраняясь, — мне тоже следовало быть более внимательной.
— Вы нездешняя. — Йен чувствовал себя неловко: и без его слов все было ясно. — Вы американка?
Склонив голову набок, девушка ответила:
— Я живу в Америке, но мое сердце — в Шотландии.
Больше она не стала ничего пояснять, и имени своего не назвала; просто посмотрела ему прямо в глаза, отчего сердце Йена превратилось в расплавленный воск. Потом она отвела взгляд и нерешительно проговорила:
— Мне надо идти.
Йен не хотел, чтобы красавица уходила. Таких, как она, не очень‑то много в северной Шотландии, а в его жизни их и вовсе никогда не было.
— Могу я вас проводить до машины?
— У меня нет машины — я остановилась в деревне неподалеку.
Он зачарованно смотрел ей вслед. Только потом, по тому, что ее хрупкие плечи окутывал плед Макреев, ему стало ясно — она весь день была с их кланом и не хотела, чтобы ее увидели с Синклером.
Йен обескураженно покачал головой и быстрыми шагами пошел прямиком через поле к своему «лендроверу». «Господи, — думал он, — ведь мы живем в двадцатом веке и уже почти в двадцать первом. Когда же эти люди наконец повзрослеют?»
Глава 2
Добежав до своего дома, Мередит закрыла за собой дверь и, тяжело дыша, прислонилась к ней. Ее сердце отчаянно билось не только от разреженного горного воздуха и от быстрой ходьбы, но и от встречи с этим высоким, атлетического сложения шотландцем, глубокий голос которого с ярко выраженным шотландским акцентом все еще звучал у нее в ушах. Этот акцент почему‑то очень понравился ей.
Ей трудно было не узнать его — это тот самый Йен Синклер, за которым она наблюдала весь день. Даже с далекого расстояния он выглядел привлекательным, а вблизи и вовсе оказался невероятным красавцем. Пока он держал ее за локоть, Мередит успела рассмотреть хорошо сложенную фигуру и широкие плечи, а от его суровой мужественности она чуть было не лишилась сознания. Ей пришлось собрать всю волю, чтобы не выдать своих чувств и поскорее убежать, хотя было бы так заманчиво остаться с ним в темноте! Но он — Синклер, и она боялась, что кто‑то из ее новоиспеченных родственников может их увидеть.
Мередит сняла плед и повесила его на крючок возле двери. «Хорошо бы узнать побольше об этом Йене Синклере, — думала она. — Надо будет как‑нибудь поосторожнее расспросить о нем». Что‑то в его глазах и прикосновении взволновало ее, пробудило в душе чувство родства с Шотландией. Это, конечно, всего лишь фантазия, но такая, от которой трудно отделаться.
Было уже очень поздно, и она устала, но чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы уснуть, а поэтому решила получше рассмотреть предметы старины, которые достались ей в наследство. В углу на табуретке стоял деревянный сундучок. При первом рассмотрении лежавшие там реликвии Макреев показались ей малозначащими: помятая оловянная чаша с двумя ручками — традиционный шотландский сосуд для питья; кинжал с ручкой, сделанной из оленьего рога, поцарапанная пряжка от старого ремня, кусок клетчатой шотландки…
