Генри Джеймс - Вашингтонская площадь
— С тобой ничего не произошло?
— Ровно ничего.
— Ты уверена, дорогая?
— Совершенно уверена.
— И тебе действительно не нужна моя помощь?
— Нет, тетушка, спасибо, я только прошу вас оставить меня одну.
Миссис Пенимен сначала опасалась слишком горячего приема, но теперь холодность племянницы ее разочаровала. И, рассказывая впоследствии разным людям и с очень разными подробностями о том, как кончилась помолвка ее племянницы, тетушка не забывала упомянуть, что в один прекрасный вечер эта юная дама "указала ей на дверь". Характер миссис Пенимен проявлялся в том, что упоминала она об этом факте не по злобе (напротив, тетушка достаточно жалела Кэтрин), а просто из природной склонности приукрашивать всякий предмет, которого она касалась.
Кэтрин, как я сказал, полночи не ложилась — будто все еще надеялась, что Морис Таунзенд позвонит у дверей. Надежда эта вернулась к ней наутро, но, хотя в такое время дня никто не назвал бы ее нелепой, осуществиться ей было не дано. Молодой человек не пришел и не написал — ничего не объяснил, не успокоил девушку. По счастью, твердая решимость Кэтрин не выдать себя перед отцом помогала девушке справляться с тревогой, которая приняла уже огромные размеры. У нас будет еще случай проверить, удалось ли ей обмануть отца; на миссис Пенимен — женщину редкой проницательности — нехитрые уловки девушки не подействовали. Эта дама без труда заметила волнение племянницы, а уж когда происходили волнующие события, миссис Пенимен не могла оставаться в стороне. На следующий вечер она возвратилась к прежнему разговору и предложила Кэтрин довериться ей — снять бремя со своего сердца. Может быть, она сумеет объяснить девушке то, что ей кажется непонятным и о чем она знает больше, чем думает племянница? Но если накануне Кэтрин держалась холодно, то на сей раз она обошлась с теткой даже надменно.
— Вы заблуждаетесь; я не понимаю, о чем вы говорите. Не знаю, что вы мне хотите навязать; я вовсе не нуждаюсь в объяснениях.
Так ответила тетке Кэтрин; шло время, но она по-прежнему не подпускала к себе миссис Пенимен. И, по мере того как время шло, любопытство миссис Пенимен возрастало. Она отдала бы мизинец, лишь бы узнать, что сказал Морис, как он поступил, какой он принял тон и какой отыскал предлог. Разумеется, она написала к нему и попросила о встрече; и ответа на свое послание, разумеется, не получила. Морис был не в настроении писать Кэтрин послала ему две коротенькие записки, также оставшиеся без ответа. Записки ее были столь немногословны, что я приведу их здесь целиком: "Подайте мне хоть какой-нибудь знак, что вы во вторник не хотели так жестоко обойтись со мной и мне это только показалось!" — вот первая записка. А вот вторая — подлиннее: "Если во вторник я была неблагоразумна и подозрительна, если я вас чем-нибудь обеспокоила или рассердила, то прошу у вас прощения и обещаю никогда больше не быть такой глупой. Я уже достаточно наказана, и я ничего не понимаю. Дорогой Морис, вы меня убиваете!" Записки были посланы в пятницу и в субботу; но ни суббота, ни воскресенье не принесли девушке утешения, о котором она просила. Наказание становилось все более тяжким для нее; однако наружно она переносила его весьма стойко.
Доктор молча наблюдал за дочерью и в субботу утром сказал сестре:
— Ну вот — свершилось! Негодяй пошел на попятный.
— Вовсе нет! — вскричала миссис Пенимен, которая уже знала, что сказать Кэтрин, но не обдумала тактику поведения с братом и в целях обороны была вынуждена с негодованием все отрицать.
— Что ж, запросил отсрочки, если угодно.
— Тебе, кажется, приятно видеть, как играют чувствами твоей дочери!
— Приятно, — подтвердил доктор, — потому что я это предсказывал! Большое удовольствие — убедиться в своей правоте.
— Твои удовольствия внушают ужас! — воскликнула сестра.
Кэтрин стойко исполняла свои обычные обязанности и в воскресенье даже пошла с теткой к утренней службе; но если обычно Кэтрин ходила в церковь и в полдень, то на сей раз мужество оставило девушку, и она попросила миссис Пенимен идти без нее.
— У тебя какая-то тайна, я уверена, — многозначительно сказала миссис Пенимен, сурово оглядев племянницу.
— Если у меня тайна, я ее не выдам, — сказала Кэтрин и отвернулась.
Миссис Пенимен отправилась одна; но, не дойдя до церкви, повернула назад… Не прошло и двадцати минут, как она снова была в доме: заглянула в пустые гостиные, потом поднялась наверх и постучала к Кэтрин. Ответа не последовало — в комнате Кэтрин не было; как скоро убедилась миссис Пенимен, Кэтрин вообще не было в доме.
— Она ушла к нему, она сбежала! — вскричала Лавиния, всплеснув руками от зависти и восхищения.
Однако она скоро заметила, что Кэтрин ничего не взяла с собой, — все ее вещи остались в комнате. Тогда миссис Пенимен решила, что не любовь, а жажда мщения руководила ее племянницей.
— Она преследует его — ему нет спасения даже в его собственном доме! так миссис Пенимен определила поведение племянницы; представленное в этом свете, исчезновение Кэтрин почти так же радовало романтическое воображение миссис Пенимен, как былые планы тайного венчания. Ей приятно было воображать себе девицу, которая в слезах, с упреками является к возлюбленному, но для эстетической цельности этой картины сейчас недоставало бури и мрака, и миссис Пенимен была немного разочарована. Обстановка тихого воскресного дня никак не подходила для такой сцены, а уж время… время особенно сердило миссис Пенимен: не снявши шляпы и кашемировой шали, она уселась поджидать Кэтрин в большой гостиной, и время тянулось очень медленно.
Наконец она дождалась: миссис Пенимен увидела в окно, как Кэтрин поднимается на крыльцо; тетка вышла в прихожую и, едва племянница появилась в дверях, налетела на нее и буквально втащила в гостиную, после чего торжественно закрыла дверь. Кэтрин раскраснелась, глаза ее сверкали. Миссис Пенимен не знала, что и думать.
— Где же ты была, позволь тебя спросить? — сказала она.
— Мне захотелось прогуляться, — ответила Кэтрин. — Я думала, вы в церкви.
— Я была в церкви, но служба кончилась раньше обыкновенного. И где же ты прогуливалась?
— Не знаю! — сказала Кэтрин.
— В высшей степени странный ответ! Дорогая Кэтрин, не бойся — ты можешь поведать мне об всем.
— О чем же я должна поведать вам?
— О своей тайне… о своем несчастье.
— Нет у меня никаких несчастий! — вспылила Кэтрин.
— Бедное дитя, — не унималась миссис Пенимен, — ведь все равно тебе не обмануть меня. Я все знаю. Мне поручили… поговорить с тобой.
